Мой взгляд опускается на его губы, и у меня начинает кружиться голова. Тёплый коричневый цвет его радужек почти полностью исчез, вытесненный тёмными зрачками. Представляю себе то, что он только что сказал. Меня, склонившуюся над моим столом, атлетическое тело Глеба над моим. Грубые толчки. Может быть, натяжение волос. Поддаться чувству полной подавленности другим человеком. Глубокое, глубокое проникновение.
Даже не осознаю, что мой взгляд зафиксировался на моём столе, пока он не возвращается обратно и не встречается с взглядом Глеба. Его губы медленно искривляются в лукавой улыбке.
— Думаю, нам стоит закончить наш сегодняшний сеанс. — Слова вылетают из моего рта так быстро, что я даже не успеваю обдумать их, прежде чем они произнесены.
Глеб закрывает глаза. Он сглатывает и кивает.
— Хорошо. Прости.
Не говоря больше ни слова, он встаёт и направляется к двери. Задерживаю дыхание, пока он тянется к дверной ручке, зажмуриваю глаза — отчаянно желая, чтобы она открылась, хотя Софы нет по ту сторону, и некому спасти меня от самой себя.
Я жду и жду, умирая от желания услышать скрип открывающейся и закрывающейся двери, но когда это происходит, паникую и вскакиваю.
— Нет! Не уходи!
Глеб не двигается. Он стоит неподвижно, пока моё сердце колотится в груди. Что я делаю? Что, мать вашу, я делаю?
Тянутся долгие секунды. Возможно, я понятия не имею, во что ввязываюсь, но знаю, что мяч на его стороне, поэтому жду, когда он заговорит. Когда он, наконец, говорит, он не поворачивается.
— Я всё время думаю о тебе, — говорит он. Его голос настолько напряжён, что кажется, будто ему больно.
Сглатываю.
— Я тоже думаю о тебе.
Он опускает голову и качает ею.
— Я знаю, что это неправильно.
— Я тоже, — шепчу. — Но мне уже всё равно.
Наступает ещё одна долгая пауза. Тяжесть наполняет воздух, словно комната, полная секретов, ждущих своего раскрытия. Продолжаю смотреть на спину Глеба, ожидая…
В конце концов, он тянется к дверной ручке. Закрываю глаза, думая, что всё кончено. В отличие от меня, он достаточно силён, чтобы уйти. Но потом… Громкий щелчок эхом разносится по комнате.
Дверной замок лязгает, закрываясь.
Он запер мою дверь!
Мои глаза открыты.
Глеб поворачивается, и наши взгляды встречаются. Он смотрит на меня с интенсивностью, от которой горит кожа.
Он начинает идти.
Медленно.
Словно давая мне шанс остановить его. Но с каждым шагом мой пульс учащается. К тому времени, когда он доходит до моего стола, чувствую себя как кастрюля с кипящей водой, и крышка вот-вот сорвётся.
Не двигаюсь.
Ни на сантиметр.
Но Глеб продолжает идти, прямо вокруг барьера моего стола, пока не оказывается так близко позади меня, что я чувствую жар его тела, его горячее дыхание щекочет мою шею.
— Я не буду делать ничего, чего ты не хочешь, — он покусывает мочку моего уха, и электрический ток пробегает по моему телу. — Всё, что тебе нужно сделать, это сказать мне остановиться.
Проходит несколько ударов сердца. Не поворачиваюсь. Не смотрю на него. Но отступаю назад и прижимаюсь своим телом к его. Чувствую, как его эрекция упирается мне в поясницу. И всё же чувствую нерешительность. Он не прикасается ко мне, по крайней мере, не намеренно. Позволяю своей голове откинуться назад на его грудь.
— Прикоснись ко мне, — стону.
Глеб обхватывает мою грудь сквозь шёлк моей блузки.
Это грубо и жёстко, но именно так, как я этого хочу. То, что я заслуживаю.
— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Марина.
Закрываю глаза и тяжело дышу. Глеб зарывается головой в мои волосы и впивается в мою шею.
— Скажи, — рычит он, его губы вибрируют на моей коже. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
— Да, — хриплю я. Уже знаю, что завтра возненавижу себя, скорее всего, даже раньше, но я никогда не хотела никого так сильно, как этого мужчину прямо сейчас.
Его рука скользит между нами. Чувствую, как она опускается к его возбуждению, а затем раздаётся звук, от которого мои глаза закатываются.
Расстёгивается молния.
Это самое эротичное, что я когда-либо слышала в своей жизни. Глеб собирается развернуть меня, но я останавливаю его и наклоняюсь вперёд, прижимаясь грудью к столешнице, как он представлял.
Он наклоняется надо мной так, что его губы снова оказываются у моего уха.
— Чего ты хочешь? Я хочу услышать, как ты это произносишь.
Едва могу говорить, моё дыхание слишком сбито, чтобы выговорить что-то, но каким-то образом мне удается выдавить шёпотом:
— Я хочу, чтобы ты прижал меня и трахнул как следует.
— Хорошая девочка…
Он поднимается, но тяжёлая рука всё ещё лежит у меня на спине, не позволяя встать. Затем он задирает мою юбку, отводит в сторону трусики, и, прежде чем успеваю подготовиться к тому, что сейчас произойдёт — я собираюсь переспать со своим пациентом — нет, переспать с мужем женщины, которую убил мой муж — его возбуждённый член у моего входа.
А я мокрая. Вся теку. Бесстыдно готовая и зовущая.
Глеб входит в меня одним толчком. Никаких прелюдий. Или, может, все эти месяцы и были прелюдией? Не знаю. Но он погружается глубоко, до самого дна, и издаёт громоподобный стон. Его бёдра прижаты к моим ягодицам, и я чувствую, как его тело трясёт изнутри. Успокоившись, он собирает мои волосы в одну руку и дёргает, пока моя шея не вытягивается назад до предела. И тогда я делаю то, чего никогда раньше не делала. В тот момент даже не осознаю, откуда это берётся, но я задерживаю дыхание. Глеб вдалбливается в меня сзади, толчок за толчком, всё глубже и глубже. Начинаю чувствовать головокружение, отчаянно нуждаюсь в воздухе. Моё тело начинает трястись, пока секунды бегут без кислорода. Как раз, когда я думаю, что могу потерять сознание, он резко входит с рыком, и волна выбивает воздух из моих лёгких. Моё тело отвечает выбросом дофамина, серотонина и эндорфинов, что приносит опьянение, которого я никогда раньше не испытывала. Это экстаз, который я хочу, чтобы длился вечно. Но слишком скоро он заканчивается. Глеб выходит из меня, кончая с рыком.
Я насыщена, каждая косточка в моём теле размякла, но мой мозг включается.
Что я натворила?
Какого хрена я только что сделала?
Я всё ещё в тумане, допрашивая себя, когда Глеб отпускает мои волосы. Он дёргает мою юбку, натягивая её, чтобы снова прикрыть мои ягодицы.
— Марина… — тихо говорит он.
Чувствую, как адреналин ударяет в голову. Так быстро, что меня чуть не тошнит.
Моя рука сжимает горло.
— Тебе нужно уйти.
Его дыхание, кажется, становится громче. Мне нужно, чтобы это прекратилось. Сейчас же.
— Пожалуйста , — говорю я. — Пожалуйста , просто уходи.
В комнате воцаряется тишина. Должно быть, он задерживает дыхание, как и я. Тридцать долгих секунд тянутся, затем внезапно шаги пересекают комнату. Ни слова. Ни обсуждения того, что только что произошло. Только звон дверной ручки, скрип открывающейся двери.
— Увидимся на следующей неделе, доктор Макарова.
Глава 29
Сейчас
Остаток недели я провела словно в тумане, в каком-то лихорадочном ожидании. Почти физически ощущала, что вот-вот раздастся звонок от Глеба, что он как-то свяжется со мной.
У нас был секс.
У меня был секс.
С кем-то, кто не был моим мужем. С кем-то, кого я едва знала, с пациентом…
Ты был единственным мужчиной, с которым у меня была близость за… даже страшно подумать, сколько лет. Больше десятилетия.
Прекрасно знаю, что секс перестал быть тем, чем был раньше. Что для многих это просто секс. Развлечение. Совместное времяпрепровождение без обязательств.
Но с Глебом… с ним всё иначе. Это не просто ниточки, это запутанные узлы, сложные, почти неразрешимые связи. Потому что в списке людей, с которыми мне ни в коем случае нельзя было спать, он занимает самую верхнюю строчку. Абсолютный запрет.