— Мне казалось, я буду учиться на руководителя завода.
— Этого хочу я. А самому тебе что интересно?
«Мира», — возникла первая мысль. Дать ей леща, чтобы перестала рисковать собой. Фигурное катание это... Я чуть коньки не отбросил, когда увидел, как она прыгает.
— Мне интересно на заводе. Хотя я подзабыл, что там да как…
— Завтра поедешь со мной?
— Конечно.
— Тогда в семь будь готов.
Глава 8.
— Отлично, — кивнул я, и отец ушел в сторону выхода из дома. — Мира на площадке?
— Да.
Я поднялся к себе в комнату и стал высматривать Миру в окно, но ничего не видно. Сердце вечно скакало, как бешеное, из-за волнения о ней.
Она словно усиленно старалась себя покалечить. С этим нужно было кончать, и способ был только один.
Брать измором.
До вечера я сидел дома и изучал историю нашего металлургического комбината. Созданный еще до войны, в нее он стал одним из ключевых объектов для противостояния фашистам. С тех пор прошло много лет, но он так и остался важнейшим предприятием в стране. Очень долго руководство комбината не хотели вкладываться в развитие комбината, и он рассыпался на глазах. Много лет был в предаварийном состоянии. Но все изменилось, когда директором стал Распутин — мой отец.
Он потратил миллионы долларов на новое оборудование и ремонт. Что сделало его вторым в мире металлургическим комбинатом. Как отец получил эту работу, непонятно до сих пор. Ведь должность директора всегда переходила от отца к сыну, что и сделало его умирающим предприятием.
Подробностей я не знаю, а отец пока что меня не посвящал, но уже сейчас ясно, что, если ему что-то нужно, он этого добьется.
И я очень хочу заиметь такое же качество. Оно мне точно понадобится, особенно в отношении Миры. Эта егоза уже пару раз забегала в мою комнату и хотела что-то рассказать.
Но я все время ее игнорировал. Вот и снова ее запах забил носовые пазухи, а распущенные длинные волосы ласкали кожу лица.
— Ты не устал читать? Пойдем погуляем? Ярослав. Ярослав! — в нетерпении топнула она.
Терпеть не может, когда на нее не обращают внимания. Ей нужно, чтобы ее хвалили, смотрели на нее, восхищались.
— Ярослав, я же обижусь!
— Флаг в руки. У тебя там целый двор, есть, с кем пообщаться.
Она застыла за спиной и так громко сопела, что впору подумать, что мы завели собаку.
— Ну, и ладно! И найду! А с тобой больше разговаривать не буду! — закричала она и потопала на выход.
Я сжал челюсти, сдерживая желание остановить ее, обнять, сказать, что она будет дружить только со мной.
И лишь на миг повернул голову, чтобы убедиться, что она ушла. Но она стояла и смотрела на меня. Тут же отвернулся, а она убежала, оставляя вокруг меня только ауру своей неудержимой энергии.
Казалось, что она отыгрывается за все то время, когда ей нельзя было даже лишнего движения сделать.
Мира родилась с пороком сердца и постоянно находилась под врачебным наблюдением, пока ей не сделали пересадку. Теперь она может заниматься, чем хочет и, очевидно, решила себя угробить. Но я не позволю, как бы мне ни хотелось догнать ее и помириться.
Ссора продолжалась несколько дней. Мы не разговаривали даже за ужином. На вопросы родителей отмалчивались, обиженно посматривая друг на друга. В итоге Мира сегодня не выдержала напряжения и убежала в слезах, а я сидел, как приклеенный, чтобы не рвануть за ней и не успокоить ее.
— Ярослав, расскажешь, что случилось? — задал вопрос отец, но мне осталось только пожать плечами.
— Понятия не имею. Может, ПМС?
— Ярослав! — напомнила о себе Нина. — Ей как минимум еще рано.
— Понял. Я могу идти?
— Конечно. Завтра не забудь. С утра снова на комбинат со мной, — последнюю неделю мы все время там тусили. Это помогало хотя бы уходить раньше и не думать о желании видеть, как она просыпается.
— Понял, — кивнул я и поднялся в свою комнату. Занимался, слушал музыку, читал все, что можно найти в сети о создании металла, и ждал, что постучится Мира. Но ни в этот день, ни на следующий она не показала, что имеет что-то против ссоры. Кажется, что ее действительно все устраивало.