Ее глаза горят безумством красного. Так ярко, что это даже завораживает. Громила беснуется, а Рина начинает яростно читать священные писания, чертя когтем большого пальца левой руки крест на его лбу.
Громила орет, а Рина тянет за его голову вверх, словно Король Артур тянет меч из камня. Ее когти впиваются в кожу одержимого под подбородком, руки ее и шея напрягаются от прилагаемых усилий. Ее рот яростно выплевывает слова священного писания, призывая покинуть демона захваченное тело.
В какой-то момент в когтях Рины начинается появляться очертание головы безобразного демона, отделяющегося от человеческого тело. Демон лязгает своими острыми оголенными зубами, пытаясь ухватить Рину за руки, но его потуги безуспешны. Высвобождающиеся тело демона Рина придавливает к земле ногой, а после с последним рывком отрывает его голову. Освободившийся Громила падает на землю за ее спиной, а сама Рина стоит перед нами с испаряющейся головой демона на ее ладони.
Я никогда еще не видел такие ярко-красные радужки.
Глава 7.
Окидываю хмурым взглядом общую медицинскую палату при нашей церкви, сидя на одной из дальних коек. Просторное помещение с двадцатью койками и различным медицинским оборудованием. Койки разделены между собой бледно-желтыми шторками, которые сейчас ни у одной из них не расправлены. Яркое освещение и белые стены немного давят на глаза.
Самостоятельно протираю несколько ссадин, потому что не нуждаюсь в помощи. В нескольких кое от меня, пять коек подряд заняты коллегами, которым необходима медицинская помощь больше, чем мне.
Сломанные конечности, ребра, глубокие раны, вот небольшой набор повреждений у моих коллег. Освобожденные от демонов люди находятся в соседней палате. Большинство из них без сознания или в тяжелом состоянии, потому что драка практически превратилась в бойню. И причиной была Рина. Это была немая злость или же потеря контроля над своим демоном, но явно что-то непривычное или нормальное, если можно так выразиться в мире, где существуют одержимые.
Мэри сидит, обхватив свои колени, на кровати напротив меня у противоположной стороны. Девчушка явно испытала шок от случившегося. Мне кажется, что она так, как и я, до сих пор слышит хруст костей, которые ломала Рина сражаясь с одержимыми. Мне кажется, что наша с Мэри невредимость и минимальные раны коллег, это заслуга Рины, Томаса и еще одного коллеги одержимого Карла. Они старались не подпускать никого к нам и нашим коллегам.
Двойные двери палаты с грохотом открываются, и внутрь заходит сначала Томас.
Томас это лысый мужчина лет сорока. Высокий, с мощной мускулатурой. Этакий Дуэйн Джонсон. Грубые рабочие ботинки, черные джинсы, черная футболка и кожаная жилетка.
На его плечах лежали двое наших коллег. Сотрудники госпиталя указывают ему на свободные койки, и мужчина по очереди избавляется от своей ноши.
За ним следует Карл. Мужчина на вид того же возраста, что и Томас, однако намного ниже его и мельче в мускулатуре. Он примерно моей комплекции. Темно-русые волосы его зачесаны назад и касаются воротника его куртки. На нем тоже темные джинсы и ботинки. Карл скорее выглядит как примерный семьянин, а не одержимый.
Карл, придерживая за талию, ведет еще одного нашего коллегу, который идет существенно прихрамывая. У него также рана на лбу и кровь из нее, заливает его левый глаз.
Томас и Карл проходят в Мэри. Томас присаживается на край кровати обхватывает ее левой рукой в успокаивающем жесте. Карл остается стоять рядом с кроватью, заснув руки в карманы куртки.
- Прости меня, малышка Мэри. Ты не пострадала? – в его голосе звучит искренняя забота.
- Да, Томас, все хорошо. Благодаря Рине и отцу Джону я не пострадала.
Оба мужчины внимательно смотрят на меня и кивают в приветственном жесте, словно что-то принимая и признавая. Киваю им в ответ.
В коридоре слышаться повышенные голоса. Двери снова громыхают от открытия, и в палату заходит Рина, тоже придерживая за талию и таща очередного нашего коллегу. Она укладывает его на кровать и сама словно на половину немного сгибается.
Одна из медсестер, находящаяся позади нее, удивленно вздыхает и что-то пытается сказать ей, но та лишь отмахивается, указывая на раненого.