Обеспокоенная девушка уже начала задумываться над тем, каким образом помешать ему сократить расстояние между ними, не вызывая при этом очередной вспышки гнева. Она не была уверена в том, что сможет вынести его прикосновение. Несмотря на то, что она приняла его темную сторону, однако прямое общение с ней вызывало в Леа чувство неуверенности. Не осознавая, что делает, она отступила на шаг.
И хотя Адам ничего не сказал, этот жест очень сильно обидел его. Он хрипло произнес:
— Кто бы ни был он, тот, кто превратил меня, он настолько быстро последовал желанию своего демона, что у меня не было возможности получить о нем более чем мимолетное представление. Очевидно, он не очень интересовался тем, что станет с его творением.
— Значит, это был он? — еле слышно спросила Леа. Она не знала, что и думать.
Адам кивнул, и, несмотря на окружавшие их сумерки, она увидела, что его щеки залились румянцем. Он закрыл глаза, а губы превратились в узкую щелочку. Она обеспокоено наблюдала за тем, как к нему возвращаются воспоминания, как всплывают старые обиды и устремляются в поток настоящего. Раздираемая желанием убраться от него подальше и глубокой потребностью пожалеть, она остановилась и не могла сдвинуться с места.
Охваченный яростью и печалью, Адам был пугающе красив. Что-то в нем засветилось, хотя это было скорее мрачное свечение, чем яркое сияние. И это свечение словно шелк легло на кожу Леа, окутало ее и очаровало манящей тьмой. Внезапно она почувствовала, что ей обещают: стоит сдаться, отказаться от свободной воли и инстинкта самосохранения. Пусть даже ценой станет собственная гибель, даже самый миг готовности отдаться стоит того.
Леа вздрогнула, осознавая, чем питается эта красота: на коже Адама демон водил хоровод, предвкушая предстоящее пиршество крови и насилия. Он воспользовался мгновением эмоционального хаоса, чтобы вынырнуть из глубин, в которых его обычно держала воля Адама. Теперь он подстрекал мужчину, обещая ему власть и победу над всем, на что он набросится. Тело Адама стало сценой для этого безымянного существа, и оно обращало к Леа свой прекрасный сияющий лик.
Впервые она поняла, почему столь многие поклонялись демону и приносили ему жертвы: на фоне мрачного великолепия этого властелина все остальное казалось не важным. Привязанная к человеческому телу божественность. Уже только за одну попытку подчинить себе это создание должно было следовать наказание. А противиться его желанию поселиться в новом храме было преступлением, за которое в этом мире достаточного наказания вообще не могло быть. Она уже готова была закричать и броситься на Адама, чтобы дать демону то, чего он так жаждал: свою кровь и свое тело, к которому тянулись все доступные ему чувства.
Но в этот миг Адам снова одолел демона, и безумное сияние, зажегшееся в глазах Леа, внезапно погасло. Она судорожно сглотнула и закачалась. У нее было такое ощущение, словно кто-то одним махом перерезал все тысячи нитей, за которые ее только что тянули изо всех сил.
Похоже, Адам чувствовал себя точно так же, потому что выражение лица у него было как у человека, только что очнувшегося от кошмара. Однако это говорило еще и о том, что победа над демоном мимолетна — словно тот отступил в свои подземелья и затаился там, в изгнании, ожидая подходящего момента, чтобы в один прекрасный миг вновь поднять знамя.
Леа чувствовала, что Адам жаждет тепла и понимания, но она молча отвернулась от него. Ей нужно было на какое-то время отстраниться, чтобы понять, способна ли она справиться с событиями последних часов.
Леа неуверенными шагами пересекла пещеру. Шла мимо расщелин — черных распахнутых зевов — и участков с опасными нагромождениями камней высотой в человеческий рост. Туда почти не проникал свет прожекторов, и видны были только зазубренные выступы, остальное тонуло в угрожающей тьме. Узкие ручейки пробивали себе путь среди шатких камней и трещин в скалах, исчезая в потрескавшемся полу. Непроходимое, гибельное место, зыбучие пески и шаткие сваи.
Наконец Леа обнаружила углубление в камне и опустилась в него. Подтянув ноги к животу, она положила голову на колени. С каждой минутой ей становилось все холоднее и холоднее. Затхлый воздух, пронизанный частичками каменной пыли, оседал на коже, и одежда постепенно тяжелела.