«Смерть правительству! Смерть обманщикам! Хотим правды! Требуем правды и хлеба!»
Отряды карабинеров не смогли сдержать толпы, направляющейся к зданиям, где размещались комитеты христианско-демократической партии. Неизвестно откуда взялись бутылки с бензином. Министр внутренних дел призвал на помощь армию, которая через забаррикадированные улицы не смогла прорваться к центру города. По всей Италии уже пылали здания христианско-демократической партии, всюду разгоряченная толпа не допускала к ним пожарные команды. Около полуночи были зарегистрированы первые случаи со смертельным исходом. Погибшими оказались те, кто не сумел выбраться из горящих зданий. Повсюду грабили, били витрины магазинов, на улицах валялись продукты, одежда и мебель.
Так начинался Апокалипсис.
В пять минут после полуночи президент республики объявил по всей территории страны чрезвычайное положение.
13
Потратив почти час на телефонные звонки, она наконец застала Роберта.
— Мне нужно с тобой посоветоваться, Роберт. Ты сможешь уделить мне немного времени?
— Где ты находишься? Подожди, записываю адрес… Хорошо, буду через полчаса.
Всегда готов прийти на помощь, с горечью подумала она. На него всегда можно положиться, независимо от обстоятельств. Почему так получается, что не он стал ей близок, а Рико? Это было нехорошо с ее стороны, эгоистично и, как оказалось, несправедливо по отношению к этому благородному парню. После разговора в Швейцарии она чувствовала себя глупо, очень глупо.
Роберт явился, как обещал, поцеловал ее в щеку и не сказал ни слова. Он ждал. Моника грустно взглянула на него.
— Знаешь, мне тяжело. Я очень беспокоюсь. Полиция действует, а результатов никаких.
— Нужно время. Раньше полиция мало интересовалась «Огненными бригадами».
— Министр заверил меня, что сделают все возможное. Но… видишь ли, они наверняка что-то недоговаривают. Если это связано с какой-то игрой, я имею в виду политику… то все может кончиться очень плохо.
— У тебя есть какие-нибудь подозрения?
— Ничего конкретного. Но с детства я была свидетелем разных политических интриг. В доме также говорилось о некоторых деликатных делах. Ты не думай только, что о делах незаконных, нет… На очень высоком уровне не дают противозаконных распоряжений.
— Признаюсь, я не очень тебя понимаю.
— Во время последней поездки в Америку отец получил предупреждение. На каком-то приеме к нему подошел человек и сказал, что подготовленная отцом политическая программа там очень не нравится. Отец говорил мне об этом, поскольку он взвешивал все возможные трудности, которые ему могли встретиться.
— Господи, что общего могут иметь террористы с американцами?
— Этого я не знаю, возможно, ничего. Но я должна об этом сказать кому-нибудь из высокопоставленных лиц. Нет, не полиции… Об этом я и хочу с тобой посоветоваться. Ехать ли мне в Рим?
Роберт нахмурился. Подумав, он ответил:
— Да. Тебе надо ехать. Нельзя ничего упускать. Попроси, чтобы тебе дали сопровождающего.
— Как раз этого я и не хочу. Я не намерена никому сообщать о поездке, а моих хозяев я попрошу держать это в тайне.
— Тебе одной ехать нельзя. Если ты не возражаешь, то я поеду с тобой. Надеюсь, мне удастся вырваться на два дня.
— Я не посмела тебе это предложить. Спасибо. В таком случае — поехали. Прямо сейчас. Ты знаешь расписание самолетов?
— Узнаю. В течение часа сообщу, будь готова к поездке.
Вечером, после того как самолет приземлился в Риме, они напрасно пытались пробраться к зданию, где размещалось руководство христианско-демократической партии. Разгоряченная толпа разлилась по улицам, плотно загораживая дорогу.
— Я дальше не поеду, — сказал таксист, — сейчас полностью перекроют все улицы.
Им пришлось стоять в толпе, двигаться вместе с ней среди криков и поднятых кулаков. Монику охватил ужас. Она судорожно сжимала руку Роберта, стараясь понять по лицам людей, что же вызвало их гнев.
— Ничего не понимаю, Роберт, ничего не понимаю, — шептала она.
Сквозь гул толпы пробивался стонущий вой полицейских сирен.
— Нечего нам тут делать, — пробормотал Роберт. — Нужно отсюда выбираться и искать ночлега. Завтра снова попытаемся, может, все успокоится.
Перепуганный хозяин какого-то второразрядного отеля долго разглядывал их студенческие удостоверения.
— Синьорина Пирелли? Вы, случайно, не родственница этого несчастного сенатора?