Ничего так богатенькие к чаю себе сладкое заказывают. Так и представляю, как языки лижут кремовые влагалища и сосут карамельные члены.
Но красиво. Просто шедевры в коробке для пирожных.
Понятно, почему к Любе на страницу не так-то просто добавиться.
Для меня происходящее — просто смех, для Любавы — полное расстройство. Она, видимо, скрывает от всех свою работу и стесняется её. Краснеет до корней волос, губы кусает и стоит передо мной, чуть не плача.
Какая же она открытая! Как не поиздеваться?
— Учительница начальных классов, — наигранно строго протягиваю я, покачивая в осуждении головой.
— Отдай, — стонет Люба. — Это моя работа.
— С педагогическим образованием, — продолжаю доканывать её, — занимается распространением порнографии.
У неё текут слёзы по алым щекам, и я смеюсь. Закрываю коробку и привлекаю девушку к себе.
Этот жест сам собой получается. Странно, что я раньше не думал её обнимать, только куда-то таскал и щупал.
Немного себя боялся. А нечего бояться, это так приятно, держать её в своих объятиях. Сладкая пироженка, фарфоровая куколка. И пахнет вкусно.
Люба не сопротивляется, пластично и грациозно втекает в мой рельеф, полностью прижимаясь ко мне.
Абсолютная гармония тел!
Неожиданно начинает рыдать, заливая мою куртку горючими слезами.
Я хочу её утешить словами, но вместо этого прижимаю её к себе свободной рукой и зарываюсь носом в её весёлый хвостик на макушке. Глаза закрываю. Жду наваждения с желанием утащить её в кусты.
А его нет!
Мне спокойно, хорошо и невероятно тепло. Целую её волосы, глажу по спине. Её запах убаюкивает. Слышу, как бьётся в груди её сердечко, и забываю на время, что грудь такая аппетитная и снится мне уже не первый год.
Есть возбуждение. Но не дикое, я спокойно с ним справляюсь.
Накатывает такая нежность, такое горячее чувство любви, что замираю и сам ощущаю, как сейчас расплачусь.
Но это нам не нужно, я буду сильнее.
Улыбаюсь, стараюсь заглянуть в её невероятные бездонные глаза.
— Любава, не реви, я пошутил. Провожу тебя, — голос свой не узнаю, словно не я так ласково шепчу. С такой нежностью и заботой, что чувствую, как моя девушка успокаивается.
— Мне же надо как-то жить, — оправдывается Любава, вытирая слёзы краем рукава кофточки. — Они дорогие, вот я и решила, что можно.
— Можно, но только осторожно, — подбадриваю её. — Пойдём, побыстрее избавимся от компромата и гулять.
Она смеётся сквозь слёзы, с восторгом глядя на меня.
— Ты самый лучший, Рон, — шепчет моя девушка.
— Согласен, — рад безмерно.
****
Из крутой тачилы звучит рэп. В этом районе машины одна круче другой. Я знаю приблизительную заоблачную цену в начальной комплектации. Это нереальные деньги. Простые люди постесняются даже кредит на такую брать.
Асфальтовая дорога гладкая и ровная. Фонари вдоль неё невысокие, всё, как для кукол, миниатюрное. Дорожки пешеходные аккуратные. Знаки низко установлены, на таком уровне, что руки чешутся сбить кулаком. Вроде не Новый год, а то там, то здесь гирлянды мигают. Чистота идеальная. Мне кажется, что тротуары моют с мылом.
Вначале идут однотипные таунхаусы. Молодёжь борзая играет в волейбол на площадке. Супермаркет похож на подарок в блестящей упаковке.
Дальше — коттеджи с лужайками у домов. Но мы их тоже проходим, приближаемся к дворцам.
Никаких остановок для автобусов. На территорию проехать можно только через шлагбаум. Мы проходим мимо будки охраны, на нас даже не смотрят, но камера слежения имеется.
У высокого сплошного забора, метра три в высоту, встречаем милую старушенцию. Седовласая, иссушенная, накрашены только глаза, губ почти не видно. На ней обычное летнее платье по колено и полупрозрачная накидка. Стоит на каблуках. В руках мелкая собачонка, похожая на мою мочалку с глазами. Собака рычит и тявкает. Именно на меня.
— Любонька, — слащаво улыбается старуха идеальными белоснежными зубами. Такая улыбка молодит её лет на сто, морщины как-то здорово разъезжаются в добрую физиономию. — Как хорошо, что я тебя встретила. А это кто?
Улыбка не сходит с лица старухи. А вот взгляд такой омерзительный, что чувствую себя альфонсом на витрине проституточного магазина для женщин.
— Жених, — отвечаю за растерявшуюся Любаву.
— Да, — тихо подтверждает моя девушка, и я довольно улыбаюсь.
Старуха вскидывает седую бровь и прикладывает брелок к калитке. Пищит замок.
— Проходите, молодые люди.
Люба проходит во двор, я за ней.
И как она разносила столько времени свои пирожные? Вот закрой калитку и делай с девчонкой что хочешь. Ума у Любы немного, а страх вообще потерян.