Андрей Буревой
Одержимый. Книга пятая
Часть первая
Окружённый деревянной стеной городок словно прыгнул навстречу мне, совершенно неожиданно вынырнув из заполонившего всю округу густого утреннего тумана. Хотя столь скорое его появление ничто не предвещало. Лишь примеченный мной на последнем перекрёстке, оставшемся милях в трёх или четырёх позади, указательный знак — прибитая к чуть покосившемуся серому столбу такая же старая, рассохшаяся и потемневшая от времени и непогоды доска, с вырезанным на ней и подведённым когда‑то давно для вящей отчётливости чёрной краской названием — «Коуридж», как бы намекал, что цель моего путешествия уже совсем близка. Только отсутствие не только обширных предместий, обычных для городов в сонно — спокойных центральных областях Империи, но даже расположившихся за крепостной стеной — поближе к тракту и усталым путникам, постоялых дворов, ввело меня в заблуждение… Отчего я едва успел осадить своего разгорячённо хрипящего коня, несущегося галопом, когда дорога резко закончилась, и не дал ему врезаться в небольшой крестьянский обоз, медленно вползающий под бдительным присмотром пятка доспешных стражников меж открытых настежь ворот.
Успешно избежав столкновения как с последней телегой, так и с успевшим вовремя отскочить в сторону вихрастым пареньком, шагающим подле неё, и заставив опуститься взвившегося было на дыбы коня, я облегчённо перевёл дух. Всё ведь могло закончиться куда как хуже… По той простой причине, что моё верховое мастерство прямо скажем — хромает. Причём на все ноги. Из седла при быстрой скачке не выпадаю — и то хорошо.
Впрочем, досадная оказия, приключившаяся со мной у ворот городка, ненадолго отвлекла моё внимание. Оглядевшись и убедившись, что никто, включая и не успевшего даже особо испугаться деревенского паренька, от моих действий не пострадал, я моментально и думать забыл о случившемся. И немедля послал своего коня вперёд, одновременно с этим заставляя его принять чуть правей и ступить с дороги на поросшую травой обочину. По которой очень быстро и без помех добрался до ближайшего стражника, бесцеремонно обогнав при этом медленно продвигающийся вперёд обоз.
— Коуриджская каторга?.. — означил я вопрос, обращаясь к служивому на мгновение отвлекшемуся от осмотра ближайшей телеги на меня, восседающего на громко хрипящем и словно бы приплясывающем от нетерпения продолжить скачку коне.
— Это вам туда, — ткнул рукой куда‑то влево молодой стражник. — Мили полторы ещё по дороге, почти до самой реки. — И добавил ещё несколько неуверенно, оглядев меня. — Сэр.
— Значит мили полторы всего… — на мгновение призадумался я, сначала повернув голову и посмотрев в указанном направлении, а потом потрепав по холке своего загнанно дышащего коня, которого явно пора бы уже сменить, и бросив оценивающий взгляд на раскрытые ворота в город.
— Ну или ещё напрямик через город можно проехать, и через восточные ворота дальше, — несколько неправильно оценил мои колебания стражник. — Так оно чуть короче будет.
Досадливо дёрнув уголком рта, я коротким кивком поблагодарил коуриджского стражника и ударом пяток послал коня в объезд преграждающей путь крестьянской телеги и дальше — по дороге, уходящей влево, вдоль стены набранной из толстенных, необхватных брёвен. Не стал в городок заезжать, дабы поискать замену заметно подуставшей животинке, несущей меня на себе уж с полуночи. Больше времени потеряю на этом, чем выиграю…
Мысль об утекающем времени, заставила меня с новой силой стиснуть зубы и пришпорить коня. Мне‑то тут хорошо на свободе, а для Энжель на каторге каждый миг тянется как нескончаемая вечность…
Я аж опять зарычал про себя, досадуя на свою непроходимую наивность, заставившую без оглядки довериться серомундирникам. Пусть даже хорошо знакомым… Думал по — людски обойдутся со златовлаской служащие Охранки, подержат её немножко в своих подземных казематах, в тишине и покое, да и всё… И даже всякую крамольную мысль ведь отгонял, что с Энжель могут поступить иначе! А они… Отправили её на каторгу! Даже не посадили в какую‑нибудь жуткую тюрьму, а отправили прямиком на каторгу!
Уже в который раз, за эти три дня, что минули с момента получения мной от ас — тарха Кована известия о месте пребывания одной особы, которая по какому‑то недомыслию мнится руководством Охранки настоящей преступницей и хитрым агентом наших заклятых аквитанских друзей, я порывисто вздохнул, неимоверным усилием воли подавляя в себе терзающее душу беспокойство об участи бедняжки Энжель. И погнал коня галопом вдоль городской стены. К восточным воротам Коуриджа… У которых очутился спустя буквально пару минут. Что произошло не в последнюю очередь из‑за того, что эта объездная дорога оказалась совершенно пуста, а соответственно придерживать коня мне не понадобилось…
Помеха в пути встретилась мне лишь чуть погодя, когда я, вывернув близ скучающих у открытых ворот стражников на плохонький тракт, поскакал дальше. Навстречу мне проследовал целый обоз из почти двух дюжин гружёных доверху повозок, запряжённых волами. Впрочем, несмотря на определённую узость этой дороги, ведущей вроде как прямиком к каторге, разминулся я с этим непонятным караваном без особых проблем — промчался просто по самой бровке и был таков.
И вот спустя пятую часть часа после обнаружения мной искомого Коуриджа, я очутился на месте… У высоченного частокола, в который упирался узкий, изрядно пыльный тракт…
Оглядевшись по сторонам со спины гарцующего коня, что вновь взвился было на дыбы, из‑за слишком резко дёрнутых назад поводьев, я утвердительно кивнул, убеждаясь, что явно попал именно туда куда надо. Конечно, нигде нет никакой указующей таблички, но здесь, за плотно, без единой, даже крохотной щёлки, поставленным частоколом, определённо не обычное селение скрывается. Слишком уж высока отстроенная кем‑то преграда… Наверно вдвое, не меньше, превосходя восьмиярдовую стену окружающую Коуридж. Да и набрана она из совсем тонких стволов деревьев, а не из приличных — в пару — тройку обхватов. Такую простеньким тараном можно враз разметать. И башен нет ни одной… Ни сторожевых по периметру, ни даже обязательной надвратной. А это уже явно указывает на то что передо мной ни разу не защитное сооружение. Прямо подходи, кто хочешь, по чистому полю к частоколу, да карабкайся вверх по обильно смолёным стволам…
«Правда по лугу этому, кошенному, зачем‑то известью или мелом отсыпана белая полоса… — приметил я на расстоянии примерно полусотни ярдов от поблёскивающей осевшей влагой тёмной стены ещё одну бросающуюся в глаза несуразность. — И это явно неспроста…»
«Ага!» — поддержал меня сидящий на левом плече бес, наверное, тоже слышавший о таком способе обозначения территорий запретных для прогулок.
«В основном, конечно, такие места — напичканные магическими ловушками, а потому требующие обозначения во избежание трагических случайностей, встречаются близ пограничных крепостей, но и тут, похоже, то же самое», — подумал я, поглядев вправо — влево, и убедившись, что теряющиеся в тумане белые полосы присутствует с обеих сторон тракта и, судя по всему, уходят вокруг каторги, заключая её таким образом в своеобразное кольцо. Которое, правда, остаётся разомкнутым в месте примыкания к дороге. Здесь, так и не слившись друг с дружкой в одно целое, два конца тщательно отсыпанной линии резко изламываются и убегают к частоколу по обочинам, как бы предупреждая о недопустимости съезда на них.
Конечно проверять верность возникших у меня догадок путём проникновения на очерченную территорию, я не стал. Просто потому что не до того. А отнюдь не из‑за страха перед возможными последствиями, как тотчас же с ехидством предположил бес, не упускающий ни единой возможности подначить меня и втравить в какую‑нибудь авантюру. Ведь очевидно же, что если здесь и в самом деле имеются какие‑то магические ловушки, то они максимум усыпляют или парализуют сошедшего с дороги и ступившего на траву человека. Чай каторга это не пограничная крепость, и в защите столь серьёзным образом — с использованием действительно смертоносных эффекторов воздействия, не нуждается. Тем более учитывая ещё в каком месте она располагается… Близ какого — никакого а городка. Проблем же потом не оберёшься, случись кому из непричастного люда влезть случайно в убийственную ловушку. А влезет в неё кто‑нибудь обязательно! Это любому человеку, хоть немного понимающему людскую натуру, понятно.