— Да бывает… — уклончиво ответил на мой прямой вопрос начальник каторги, явно не желая развивать эту тему. Чем зародил во мне закономерные подозрения в том, что, несмотря на всю очевидную нереальность осуществления побега из этого места и то, что сама попытка осуществления его, учитывая все те жуткие препятствия созданные местной охраной на пути к свободе, является полным безумием, бежать отсюда каторжанки пытаются довольно таки часто… От хорошей жизни, наверное…
— Нужно немедля вытаскивать отсюда Энжель!.. Немедля!.. — вслух выдал я, до глубины души проникшись увиденным и из‑за этого чуть позабывшись. И невольно стиснул оказавшийся в левой руке повод своего коня… До скрипа сминаемой заскорузлой кожи…
Этот же тонкий, раздражающий слух скрип и заставил меня опомниться, да быстро ослабить хватку сжимающегося кулака. До того как конскому поводу был нанесён непоправимый ущерб…
«Да уж… чуть не сорвался на пустом месте…» — мысленно укорил я себя. И, несколько смущённо хмыкнув, покосился на обретающихся поблизости людей. Дабы выяснить — как они отреагировали на мою невольную вспышку?..
Но тут всё было в полном порядке. Не понадобилось даже извиняться. Невольно вырвавшийся у меня возглас, несмотря на всю его отчётливость, был начисто проигнорирован как высоким каторжным начальством в лице моего спутника, так и парой рядовых охранников у запертых ворот. Все деликатно сделали вид, что ничего не услышали. И глаза отвели… Дескать — они тут все не при делах.
— Идёмте же, сэр Кэрридан, — кашлянув, поторопил меня мой сопровождающий после совсем крохотной заминки. И приглашающе махнул рукой, увлекая за собой.
— Да, конечно, идём, — тотчас же согласился я, решительным усилием воли безжалостно задавливая беспокойство и смятение, охватившие меня при виде навевающих жуть заградительных бастионов коуриджской женской каторги. И последовал за здешним набольшим дальше. Двинулся по своеобразной аллее, больше похожей на какой‑то тоннель, стены и высокий арочный свод которой сотворены из многослойной паутины стальной колючей нити, крепящейся на часто стоящих г — образных металлических столбах — опорах, — ко вторым воротам. Что не в пример первым — главным, были не деревянными, сплошного набора, а железными, решётчатыми. Для вящего эффекта ещё и густо оплетёнными всё той же колючей нитью… хотя в дыры меж прутьев, скованных кольцами в местах соединения для пущей надёжности конструкции, и без того не пролезть ни одной беглянке размерами крупней домашней кошки.
Я уже не стал ничего говорить, глядя на всё это невероятно дорогое, если судить по количеству ушедшего на него металла, сооружение, через которое не проскользнет, не ободрав бока, пожалуй, даже мышь. Только головой покачал. Но когда мы, преодолев половину расстояния от ворот до ворот, миновали самый настоящий стиарх… Я уже просто не смог смолчать.
— У вас что тут, контрабандистов не меряно что ли водится?.. Что казне пришлось раскошелиться и поставить сюда дорогущий стиарх, кои даже не на всякой таможне имеются?! — вопросил я, едва мы очутились за серебристой аркой, полыхнувшей алыми рунами и коротко, пронзительно звякнувшей дважды в момент нашего прохождения под ней.
— Нет, есть, конечно, среди наших заключённых и контрабандистки, но они здесь совершенно ни при чём! — рассмеялся обернувшийся начальник каторги. И чуточку снисходительно пояснил: — Стиарх здесь установлен исключительно для фиксации и сличения аур следующих этим путём людей. Чтоб ни одна из наших подопечных не совершила побег, спрятавшись в одном из отъезжающих от нас обозов…
— Ясно… — удовлетворился я этим объяснением. Нисколько не приоткрывающим, впрочем, завесы тайны над тем, почему казна пошла на такие расходы по установке здесь стиарха. Зная наших чинуш — известных крохоборов и жадюг, скорей можно было бы ожидать, что они просто повесили бы на местную охрану обязанность по тщательному досмотру следующих с каторги обозов…
«Пробивное видать здесь начальство…» — хмыкнув про себя, поделился я своими мыслями по этому поводу с бесом.
«Ага, без крупной взятки тут явно дело не обошлось!» — согласился со мной он. И, живо озираясь по сторонам, лапки потёр.
— Открываем! Запускаем! — меж тем отдал распоряжение начальник каторги отирающейся у решётчатых ворот четвёрке охранников в полных кожаных бронях. И один из них, повесив на плечо стреломёт — стоящий на боевом взводе! принялся сдвигать с нашего пути колючую преграду. Ворота‑то эти, вторые, — хитрые оказались, и нараспашку не открывались. Не иначе — чтоб их нельзя было выбить, бросив на них, к примеру, коня. Они влево сдвигались, скользя небольшими колёсиками по массивным металлическим жёлобам — упорам сверху и снизу.
Миновав и эти ворота, мы очутились уже во внутреннем дворе каторги. Огромном, надо заметить, дворе… Учитывая, что разместился здесь не один десяток здоровущих зданий — и всё равно простора осталось достаточно. Все, считай, строения наособицу из‑за этого стоят. Только одна пара — из числа самых больших, в которых по практически полному отсутствию окон легко угадываются склады, рядышком расположилась. А ещё хватило места и для немалой конюшни и некоего подобия гостевого дома, прямо у входных ворот…
— У вас тут что, настоящий постоялый двор поставлен?.. — с отчётливым удивлением вопросил я, когда ко мне из‑под навеса метнулся конюх, одетый вполне обычно, отнюдь не в форменный чёрный мундир, и попытался забрать повод моего коня.
— Да нет, что вы! Здесь только конюшня, да простенькая харчевня, где можно лишь слегка перекусить и чайком побаловаться, — живо ответил мне начальник каторги. — А на постой у нас, разумеется, остановиться нельзя. — И доверительно поделился: — Люди‑то ведь ладно, но животные определённой заботы требуют… Вот и пришлось место им обустроить, где они могли бы передохнуть, пока грузятся или разгружаются обозы. Ну и заодно уже для возниц харчевню поставили…
— А, понятно, — кивнул я, снимая с крупа коня перемётную суму и вручая уставшую животину заботам конюха.
— Не стоило, в общем‑то, беспокоиться — у нас не воруют, — мельком глянув на мои действия, тонко улыбнулся здешний набольший. И, не сдержавшись, рассмеялся: — Побаиваются, видя перед собой отчётливый пример того чем это грозит!
— Да я не из‑за каких‑то опасений о своём имуществе так поступил, — заверил я его, легко забрасывая тощую суму себе на левое плечо. И похлопал ладонью по ней: — Просто здесь все бумаги, включая удостоверяющие мою личность, лежат. Вдруг что понадобится при оформлении… — А о том, что там же находятся и практически все мои деньги, я своего собеседника понятно просвещать не стал. Ибо не настолько меня тревожит их сохранность. В отличии от документов… От которых зависит освобождение Энжель…
— А, ну если так то конечно, — легко принял мои объяснения начальник каторги, покосившись на моё явно недешёвое оружие, оставшееся в отличии от сумы притороченным к седлу, и кивнув. И вдруг предложил: — Не хотите ли с дороги перекусить?..
— Что? Перекусить?.. — изумлённо воззрился я на него, не поверив поначалу своим ушам. В уме просто не укладывалось, как вообще можно такое предложить, зная, сколь серьёзная причина меня на каторгу привела?! Неужто здесь в порядке вещей — приехать кого‑то вызволять, не спеша при этом особо свою подопечную забирать?! Вроде как — нет никому дела до того, нескончаемым часом больше она в столь жутком месте будет пребывать или целым мгновением меньше…
Мне стоило изрядных усилий не дать излиться охватившему меня возмущению. И охладило мой пыл, пожалуй, только нежелание портить так вот сразу отношения со здешним начальством. Потому, я лишь резко мотнул головой, отказываясь от поступившего предложения. А затем, не позволяя прорваться в голос эмоциям, бесстрастно заметил: — Давайте лучше сначала разберёмся с делом по которому я прибыл. А там уже можно будет и перекусить.
— Так эйра Риатиса всё равно пока нет, а без него ваше дело никак не разрешить, — ошарашил меня неожиданным заявлением мой спутник.
— То есть как это — нет?.. — тупо переспросил я, уставившись во все глаза на человека почитаемого мной за начальника коуриджской каторги.