Я остановился в этом затемнении и прислушался: ничего особенного – лишь шум ветра да равномерное «тудуф-тудуф» на путях.
Я двинулся дальше, и вот – позади спорткомплекс (который сегодня никого не примет в свои недра).
Я пришёл. Остановился, переминаясь с ноги на ногу – во-первых, от долгой ходьбы устали ноги, а, во-вторых, дальше идти было бы бессмысленно: здесь сплошь хозпостройки, за которыми – тупик.
Я осторожно вытащил телефон из кармана своей курточки (отчаянно при этом зябнув и пожалев, что не оделся теплей), и, озираясь по сторонам (уличных хулиганов всюду хватает), сверил своё местонахождение, своё нынешнее местоположение с адресом, указанным в присланном мне текстовом сообщении.
– Ну да, – Ответил сам себе я, дрожа всем телом и стуча зубами. – Это вроде здесь. Куда теперь?
Кажется, я припоминаю это место: я был здесь примерно десять лет назад. Но я не помнил, что я делал тут тогда.
А между тем взору моему предстали очень старые постройки – настолько старые, что...
Одно- и двухэтажные хозстроения образовывали собой правильный квадрат, в центре которого, пройдя под трубами, я сейчас и находился.
Гигантские массивные двери складов, наглухо запертые, и полнейшая тишина кругом. Впрочем, тишину я люблю – даже обожаю; я избегаю чрезмерно людные места, ибо чувствую себя в толпе крайне неуютно. Однако сейчас этот мирный покой, эта гробовая тишина меня настораживали и пугали – вдруг на меня сейчас из подворотни нападут какие-нибудь бичи и алкаши, наркоманы-гопники и прочая бомжарская бомжара?
Я вошёл в одно из этих древних зданий, этих богом забытых сооружений – и сразу же ощутил неприятный запах, запах сырости.
На ресепшне меня никто не остановил – сделать это было попросту некому, хотя я знаю точно, что на самом деле эти помещения тщательнейшим образом охраняются, и незваный гость в этих краях предельно редок: здесь нет зевак-людей и уж тем более детей; мёртвое всё здесь, мёртвое...
Я решил подняться выше. Не пожалею? Но я вроде бы не трус (хотя боюсь: когда ты совсем один, то мерещится, что кто-то следит, наблюдает за тобой, стоит за твоей спиной). Я оглянулся по сторонам, и...
На окнах цокольного этажа, несмотря на октябрь месяц, вился рой длинноногих комаров – ах, да: это же типичные представители так называемого «городского комара», который зимой и летом... Одним цветом.
Вот и второй этаж: коридор, в котором приличное число дверей. В прошлом где-то здесь арендовали типографию или какое-то рекламное агентство; давно это было, и неправда.
Одна из этих многочисленных дверей была не заперта – более того, к ней (или от неё?) тянулся странный багровый след – след запёкшейся, свернувшейся крови.
Любопытство пересилило весь страх и ужас, и я вошёл в помещение, преисполненное стойкой спёртой, затхлой и смрадной амброзии – несмотря даже на то, что дверь была слегка приоткрыта.
На полу из чёрного мрамора (и это в складском-то помещении!) я обнаружил ужасно изуродованный, искалеченный остов – без сомнения, принадлежащий человеку; у него отсутствовали голова, руки и ноги. Всё оно было каким-то истерзанным, изрезанным вдоль и поперёк; на нём не было живого места. Да, оно было абсолютно голым, но я затрудняюсь сказать, к какому полу относился труп – настолько он был изувечен и обезображен.
Внимательно присмотревшись (увы, с годами зрение безжалостно падает), я различил ещё одно тело – которое также не подавало признаков жизни, ибо не дышало на моё стёклышко и было, мягко говоря, ледяным, окоченевшим. Тем не менее, оно находилось в гораздо более лучшем состоянии, ибо на нём не имелось ни колото-резаных ран, ни царапин, ни синяков, ни каких-либо видимых гематом и прочая. Также, на нём странным образом отсутствовали брызги крови, несмотря на непосредственную близость к трупу №1 – что явно свидетельствовало в пользу того, что труп №2 или был убит позже, или его перенесли сюда уже мёртвым. Зато вокруг, там и сям, валялись какие-то непонятные синие кусочки, а в воздухе чадило так, что я был просто вынужден зажать свой несчастный нос.
Мне стало настолько дурно, что я немедленно покинул неизвестный мне кабинет, оставив усопших валяться в их изначальных позах.
Будучи благоразумным и законопослушным, сознательным гражданином, я набрал одному своему знакомому – врачу (пациенты которого, однако, уже ни на что не жалуются).
– Ты всё правильно сделал, что позвонил Мне. – Ответили мне на том конце связи. – Помалкивай-ка об увиденном...