Однако все эти аргументы я изложу редактору лично. Чернышёв заверил, что в море мы выйдем лишь через дня три-четыре, и на денёк я еду домой — на автобусе, вечерним рейсом. Это километров полтораста, несколько часов езды.
Я пошёл на почту и заказал разговор с Гришей Саутиным. Монах жив-здоров, газета выходит, мой «Запорожец» ещё не украли, в театре готовится премьера — словом, пусть это меня не удивляет, но жизнь продолжается. Торжественной манифестации в честь моего приезда Гриша не обещает, но, если я привезу свежую рыбу, готов встретить меня лично. Понизив голос, он попросил передать привет и плитку шоколада Клаве из обувного отдела универмага. Зная, что подобные поручения я выполняю без энтузиазма, Гриша льстиво добавил, что тут же, немедленно отнесёт Монаху миску объедков. Дебелая девица с коровьими глазами равнодушно отнеслась к привету, чуть оживилась при виде шоколада и абсолютно некстати стала знакомить с рыжим детиной, оказавшимся её мужем. Детина с крайней подозрительностью меня осмотрел, принял, очевидно, за благодарного покупателя и не без сожаления отпустил с небитой физиономией. Любвеобильный Гриша не впервой втравливает меня в подобные приключения, но на сей раз я поклялся, что больше этого не повторится.
Размышляя на эту тему, я вышел из универмага и попридержал дверь, пропуская элегантно одетую даму, лицо которой показалось мне знакомым. Дама улыбнулась, сказала, что в универмаг, по слухам, завезли японские чайные сервизы, — и я узнал Любовь Григорьевну.
Его величество Случай! Я уже говорил вам когда-то, что верю в него и отношусь к нему с величайшим уважением. Меня не раз упрекали, что такой тёмный фатализм недостоин интеллигентного человека (очень мы любим называть себя интеллигентами, будто сие звание выдаётся вместе с дипломом), однако на занимаемой позиции я стою твёрдо и сбить с неё никому себя не даю. Не позвони я Грише, не приди ему в голову блажь отблагодарить (за мой счёт) Клаву из обувного отдела, я не встретил бы Любовь Григорьевну и многое в этом повествовании сложилось бы по-иному.
В каракулевом пальто, норковой шапочке и сапожках на высоком каблуке Любовь Григорьевна неузнаваемо похорошела и помолодела, о чём я доложил ей с приличествующим сему поводу восхищением. Любовь Григорьевна не без удовольствия заметила, что баба есть баба и одежда для неё наиважнейшее дело; оказываясь дома, она всегда хоть на короткое время рядится в павлиньи перья, благо заботиться, кроме, как о самой себе, ей не о ком, на что ещё деньги тратить.
Сервиз Любовь Григорьевна купила, пригласила меня обмыть покупку, и я шёл с ней, томимый, как пишется в изящной литературе, неясными предчувствиями. Волокитой, несмотря на полную свою свободу, я не был, но и в святоши не записывался, будь что будет — слава богу, уже совершеннолетние. Любовь Григорьевна с кем-то здоровалась, на нас поглядывали, перешёптывались, но раз её это не смущало, то меня и подавно. Она улыбалась каким-то своим мыслям, скуластое лицо её разрумянилось, тяжёлые серьги подрагивали в такт шагам. Нет, в самом деле вполне интересная женщина, и никаких ей не сорок с лишним, гораздо моложе.
Однокомнатная квартирка на первом этаже была просто, но уютно обставлена, для повседневного жилья, пожалуй, слишком уютно и чисто, как в номере порядочной гостиницы. На стенах висело множество фотографий в рамках — корабли в море, старики — родители, наверное, мужчины в морской форме; а вот и сама хозяйка, юная и черноглазая, склонила голову на плечо надменному вихрастому моряку. У меня от неожиданности ёкнуло сердце: уж не молодой Чернышёв ли? Те же тонкие губы, нависший хищный нос, глаза с их неистребимой насмешкой.
Я покосился на Любовь Григорьевну, которая накрывала на стол.
— Что, не похожи? — не глядя на меня, поинтересовалась она. — Давно это было, сто лет назад. Неужто не знали?
Любовь Григорьевна позвала за стол.
— Селёдочка, кальмары с майонезом, салатик, кушайте, Павел Георгич, не стесняйтесь, — сказала она. — Первого, извините, не будет, а на второе терпуг с картошечкой в духовке томится, ещё с полчасика. Люблю дома готовить, на камбузе от машины вибрация сильная, очень от неё устаю. Может, водочки хотите?