— А если я ошибусь, — угрюмо возразил Ванчурин, — и дам неправильный прогноз? Я не бог, Виктор Сергеич, такое со мной бывает.
— Или, как на «Байкале», выйдет из строя машина? — вставил Кудрейко. — Или штормовое предупреждение застигнет флотилию вдали от берега, как в Беринговом море?
— Скажите своё слово, Алексей Архипыч, — потребовал Ерофеев. — Все-таки начальник экспедиции — вы!
— И скажу, — решительным тоном произнёс Чернышёв. — Насиловать никого не буду, хотите — принимайте моё предложение, хотите — нет: пошли, ребята обедать. Сегодня щи с бараниной, мне на камбузе по секрету шепнули.
— Вы меня удивляете, Алексей Архипыч! — Ванчурин, до сих пор самый молчаливый и сдержанный из всех нас, разошёлся всерьёз. — Вас будто подменили! Если бы я не знал вас раньше, не видел в Беринговом и вчера… Ну, Виктор Сергеич учёный, он теоретик, монографии пишет, а вам-то плавать, рыбу зимой ловить! Какого дьявола вы ухмыляетесь? Зачем срывали меня с места, уговаривали идти в экспедицию? Да с вами ни один уважающий себя синоптик больше не пойдёт!
— А мне надо, чтоб он не себя, а меня уважал, — проскрипел Чернышёв. — Распустились, понимаете, много воли нынче дадено вашему брату… Много болтаем, ребята. Циклон идёт, того и гляди хвостом зацепит, а мы все разглагольствуем, дождёмся, что щи остынут.
— Щи с бараниной… — мечтательно произнёс Корсаков. — Алексей Архипович, по такому случаю, в знак окончания — по маленькой?
— Оби-и-делся… — добродушно проворчал Чернышёв, похлопывая Кудрейко по плечу. — Мало тебе льда на обоих полюсах, бродяга?
Кудрейко резким движением высвободился.
— Уж лучше бы вы молчали, Алексей Архипыч, — с сожалением сказал он. — А то после «Байкала»… извините за прямоту, разочаровываете.
— Присоединяюсь к вашему мнению, — Баландин встал, с глубоким укором посмотрел на Чернышёва. — Я… тоже не ожидал, Алексей Архипович. Давайте действительно выпьем и пойдём есть щи, больше нам ничего не остаётся.
Корсаков заторопился к серванту.
— Хорошо бы, конечно, выпить, — вздохнул Чернышёв, — а нельзя. Правило у меня на борту такое, Виктор Сергеич.
— Алексей Архипович… — Корсаков прямодушно развёл руками. — Ну, не будьте бюрократом, в честь окончания!
Глаза у Чернышёва блеснули.
— Окончания чего? — переспросил он, прикладывая ладонь к уху. — Ась?
Баландин, который уже держал рюмки, замер. Все притихли. Мы уже давно усвоили, что, когда Чернышёв начинает свои штучки, кому-то будет совсем не смешно. Корсаков знал это не хуже нас. Он поставил бутылку на место, с подчёркнутым спокойствием уселся в кресло и стал смотреть Чернышёву прямо в глаза.
— Экспедиции, — сказал он. — Согласно распоряжению руководства.
— Устному али письменному? — продолжал шутействовать Чернышёв.
— Устному.
— Устное в дело не подколешь. — Чернышёв наморщил лоб и сделал вид, что усиленно размышляет. — Бумагу бы нам, Виктор Сергеич, бумагу! Хотите, расскажу, какие случаи бывают, когда на слово, без бумаги веришь? Я быстро, за пять минут расскажу, просто для смеху, а?
— Чего вы хотите? — с усилием спросил Корсаков.
— Для себя ни вот столечко. — Чернышёв доверчиво показал краешек мизинца. — Только для вас, Виктор Сергеич, исключительно для вас и нашего научного коллектива. Ну и чуток для Паши, материалу ему не хватает.
— Чего вы хотите? — повторил Корсаков.
Чернышёв подошёл к телефону, снял трубку, набрал две цифры.
— Что там у тебя, Антоныч?.. Не скучай, скоро приду. — Он повесил трубку, подмигнул Никите. — Записывай, друг, в протокол: идя навстречу просьбам… Паша, как это у вас в газете пишут?.. Нет, лучше так: согласно общему пожеланию членов экспедиции решено эксперимент продолжить и расширить. В настоящее время, — Чернышёв взглянул на часы, — в 11 часов 30 минут по дальневосточному времени «Семён Дежнев» входит в зону обледенения с целью изучения методов борьбы за остойчивость судна при критической ледовой нагрузке. Это я приблизительно сформулировал, — заторопился он, — ты, Никита, так и укажи: приблизительно, с учётом поправок Виктора Сергеича.
Корсаков рывком поднялся, с грохотом отодвинул кресло.
— Вы забываете, что распоряжением начальника управления запрещено набирать более двадцати тонн льда!
— Не забываю! — Чернышёв округлил глаза и ударил себя кулаком в грудь.
— Вот здесь оно, золотыми буквами! Только ведь сами знаете, Виктор Сергеич, не нарушишь — план не выполнишь. Да и кто об этом узнает, если все мы — единомышленники? Может, боитесь, что Лыков начальству доложит, так зря: Лыков — свой парень!
Корсаков пошёл к двери.
— Рекомендую взять курс на Вознесенскую, — на ходу сказал он. — Бумагу, как вы говорите, скоро получите.
— Валяй, валяй, — пробормотал ему вслед Чернышёв. И мгновенно преобразился, яростно ударил кулаком по столу, да так, что подпрыгнули чашки. — Не учёный ты, а заяц с куриными мозгами, трах-тарарах-тарарах! А вы все тоже хороши, голос подали, когда вас за горло схватили! «Байкал», «Байкал» заладили… Это вам «Байкал» в диковинку…
— Алексей Архипович, — трогательно сказал Баландин, — простите старого недотёпу. Я с вами!