— Элина!
— Проваливай! — кричу, топая при этом ногами. — Уходи, слышишь? Мне надоели ваши тайны! Сколько у вас секретиков, а? А знаешь? Мне наплевать! Храните свои тайны и дальше!
— Элина, — Ольга сделала шаг, по направлению ко мне. Но я выставила вперед руки, и она замерла.
— Проваливай! Я не хочу тебя больше видеть! Никогда! — подбородок Ольги задрожал. Мгновения спустя она медленно кивнула, потянув руку к ключу. — Оставь! — рявкнула. Ольгина рука тут же опустилась, повиснув плетью вдоль тела.
Услышав, как хлопнула дверь, я вернулась к столу и села. Опустила голову на сложенные руки и зарыдала.
Чувство вины накрыло меня, будто многотонная плита. Придавила, и расплющила.
Если бы не я, мой муж был бы еще жив! Ксения, Артур, Вадим! Та женщина, которая обеспечивала алиби. Ирина и ее ребенок! Скольких еще людей я утяну за собой, в пропасть?
— Прости меня, — заскулила тихонько. — Прости меня! — я точно даже не могла сказать, у кого именно просила прощения.
Зазвонил телефон.
Я поднялась, нехотя. Пошатываясь, вышла в холл.
— Ал-ло? — я даже не пыталась скрыть своей истерики. Зачем? Он и так ее прекрасно видел. А то, что звонил именно он, я не сомневалась.
— Оплакиваешь любовника? — ехидный голос, вызвал в душе противоречивую бурю. Я чувствовала неземную радость и ослепляющую боль, одновременно.
— Зачем ты его убил? — тихо спрашиваю, зажмуриваясь, что есть мочи. Так бывает, когда, задавая вопрос, боишься услышать ответ, но не задать вопрос ты не можешь.
— Я? — засмеялся он. — Это не я. Он сам. Что, подружка тебе не сказала?
— Сказала, — соглашаюсь.
— Я собирался, — признался он, и голос его изменился. Я смогла распознать гнев, боль и стальную решимость. — Даже засаду устроил в его доме. Ты же обратила внимание, что папочка не навещал тебя несколько дней? Скучала?
— Скучала, — честно отвечаю. Он замолчал, на некоторое время, будто размышлял верить мне или нет.
— Я тоже скучал. У меня душа не на месте, когда я не вижу тебя, не знаю, что ты делаешь.
— Ты собирался его убить? Зачем?
— А ты сама как думаешь? Он тебя ударил. Смерть я придумал ему страшную. Сначала бы вырвал ту самую руку, которой он тебя ударил. А затем и другую. Потом ноги…
— Боже, — тошнота подкатила к горлу. Потому что я верила, он — способен на такое и, скорее всего, именно так бы и поступил.
— Я ждал его в загородном доме, успел подготовить пыточную. Но твой любовник спутал мне все карты. Завалил адвокатишку, и застрелился сам. Подозреваю, что тюрьмы испугался. Правильно испугался, между прочим, с его-то смазливой рожей, в камере с голодными зеками у него был бы только один путь.
— Ты его не убивал? — ахнула я.
— Нет, а жаль. Хотя, — он вздохнул. — Может и не жаль.
— Что будет дальше?
— А что дальше? Ты продолжаешь жить, я тоже, — ему стало по-настоящему весело, а мне по-настоящему страшно. Я представила, как это будет. Я стану затворницей, пока не сойду с ума, радуясь его звонкам, в бесконечном ожидании ночи, когда он придет в мою постель.
— Ты собирался меня наказать. Превратить мою жизнь в ад.
— Все еще впереди.
— Что бы все это закончить, я должна отправиться в полицию? Сознаться во всем?
— В чем? Интересно.
— В убийствах всех этих людей, моего мужа! — слезы текли по щекам.
— Думаешь, я не достану тебя в тюрьме? — рявкнул и отключился.
56
Я просидела без движения несколько часов, тупо пялясь в стену напротив, пока не стемнело окончательно.
Затем, наощупь, поднялась в спальню.
Зашла в ванную, зажмурившись от вспышки света. Долго разглядывала свое, белое как мел, лицо.
«Ну нет уж, — твердо решила. — Не буду я жить по твоему сценарию. Или по-моему, или я стану свободной!»
Умылась холодной водой и вернулась в спальню.
Так, теперь главное, надо умудриться взять пузырек со снотворным так, чтобы он не заметил. Черт, знать бы, где камеры!
Пробираясь в кромешной тьме к тумбочке, я была готова воплотить свой безумный план.
На самом краю, рядом с заветным пузырьком, стоял высокий стакан с водой. Махнув полой халата, я «случайно» сбила его на пол.
— Черт возьми! — схватив снотворное, ловко, как мне кажется, прячу его в карман халата, и тянусь к выключателю.
Пол усыпан осколками, а на ковре растекается небольшая лужица.
— Дьявол, — выругиваюсь сквозь зубы. «Тише, Элина, тише! Не спеши, все должно выглядеть естественно!»