Шум на земле между тем перешел в суматоху. Шоннор заставил лошадь пикировать. Она скользила над деревьями, над крышами, над головами, и жители деревни разбегались в разные стороны, ища защиты. Мягко, как перо, лошадь и всадник приземлились возле большого пустотелого барабанного камня в середине деревни.
Шон представил себе, не без сарказма, как они оба выглядели. Одержимый Шон, одетый в расшитые шелка Трясины Крея, весь в драгоценностях, с волосами, окрашенными по моде Детей Смерти в золотистый цвет, сидящий на вороной лошади, из гривы которой капают жемчужины, а сложенные назад крылья покрывают его, как накидка из перьев.
Никто не подошел к нему. Никто даже не двинулся. Некоторые устремились в свои дома или укрылись за ними, или скрючились за дождевыми бочками и поленницами. Те же, кто остался, в ужасе таращились на него. Это было смешно. И очень печально, очень горько.
Затем кто-то пошевелился. Это был Кай-вещун. Он мог бы поступить, как и остальные, но он был смел и пытался защитить тех, кто был под его покровительством. Бряцая цепочками с клыками, он пошел к Шоннору и остановился метрах в трех от него. Воздев к небу руки, он швырнул в него страшный монолог. Без сомнения, он должен был подействовать и превратить хоть мертвого, хоть живого человека в пыль, или в худшем случае, заставить его бежать. Шон просто подождал, пока у Кая прервется дыхание и иссякнут слова.
— Кайем, — сказал Шоннор, так как это было полное имя Кая в городе, — я не мертвый и приехал сюда не для того, чтобы причинить вам страдания.
— Ты одержим злом, — прорычал Кай.
— Нет, вовсе нет, я надеюсь лишь, что, взглянув правде в глаза, вы освободите ваши души, как моя освободилась в лесу.
— Уходи! — сказал Кай.
— Еще рано, — Шон оглянулся.
Все глаза, смотрящие на него или скрытые, были направлены на него. Но не было никаких признаков, что хоть что-то всплыло на поверхность их памяти. Тут Шон ощутил легкий удар в руку. Лошадь дернулась, Шоннор посмотрел вниз и заметил маленький камень, лежавший в траве. А поодаль он увидел человека, который его бросил. Наул, его отец.
Когда он встретился глазами с отцом, внутри Шона как будто открылась бездна. Он должен был говорить, невзирая на это, но чувствовал, что его слова никогда не достигнут человека с каменным лицом, который держал в руках камни.
— Наулос, отец. Ты тоже боишься?
— Ты не мой сын. У тебя фигура моего сына, его тело. Но ты не мой мальчик.
Позади человека стояла женщина в дымчатой тени хижины. Желтых абрикосов не было возле ее стены, исчезла и бронзовая игла из ее волос, и красота ее померкла.
— Ати, — сказал Шоннор, но она лишь опустила веки. Она закрыла руками рот, в знакомым жестом, которым заперла горе в себе.
Болезненное чувство, разраставшееся в груди Шона, стало невыносимым. Он резко сказал:
— Наулос и Атива! Вы можете больше не беспокоиться на мой счет. И ты тоже, Стекар. И ты не волнуйся, Кайем, твой сын Лортен, где он там скрывается. И ты тоже, король-предводитель хижин, Тромеро: я пришел не для того, чтобы требовать твою корону. Я уйду, и вы можете последовать за мной, если вспомните о вашем городе. Или оставайтесь с вашими овцами на склонах, если вы ничего не вспомните.
Шоннор коснулся шеи лошади, но потом остановил ее и вернулся назад.
— Еще один вопрос! — прокричал он, уже ни на кого не глядя. — Мой брат Джоф. Вы убили его вместо меня?
Сперва он подумал, что ему никто не ответит. Но, наконец, ответил Кай, чтобы окончательно от него отделаться.
— Джоф в твоем распоряжении, Ускользнувший-от-Смерти. Он жив. Ищи его в степи!
Впервые Шон вздохнул свободно, подумав о нем.
Вместо того чтобы дать знак лошади лететь, он пустил ее галопом прямо через разбегающихся жителей деревни, а потом повернул на тропу между хижинами в сторону степи.
Он нашел хижину за час до полудня. Она стояла среди высокой травы в тени трех больших деревьев: их корни оплетали хижину, чтобы осенние ветра не разнесли ее.
Возле нее горел огонь, девушка что-то варила. Там же скоблил шкуру косули человек с темной бородой. Этот человек был Джоф.
Оба были погружены в свою деятельность. Но когда лошадь спрыгнула со склона, они оба уставились на него, и Шон мог видеть, как их глаза стали большими, а лепешки на решетке начали обугливаться. Метрах в двух от них он приземлился и пустил лошадь пастись. Напрягшись, он шел дальше, готовый встретить их резкими словами или даже кулаками. Снова Джоф задел его, как и раньше.
С рычанием Джоф вскочил и бросился к нему. Не думая о том, дух ли Шоннор, демон или дьявол. Он стал задавать вопросы лишь после того, как обнял его и долго тряс, извергая непонятные звуки — то ли радости, то ли ярости.
— Ты жив! — наконец закричал Джоф.
— Да. Но нельзя сказать, что ты много приобрел, большой брат.
— Есть небольшое приобретение. Жена.
— Кто же оказался таким глупым?
— Ирра, — сказал Джоф, ухмыляясь и продолжая трясти Шоннора.
Шоннор посмотрел через плечо Джофа на Ирру. Она улыбалась, поскольку улыбался Джоф, почти уже готовая успокоиться.
— Привет, Ирра! Он не заслужил тебя, девочка. Если лепешки сгорят, он должен будет их съесть.
Ирра вскрикнула и сбросила лепешки в траву. Слишком поздно.
Они сидели с кувшином травяного пива на мху перед хижиной.
Обмен новостями шел вполне непринужденно. Шоннор рассказал о Мор-Конзе и был весьма удивлен, как спокойно принял это Джоф. Джоф кивал и качал головой, выражал возбуждение и радость, — и только.
Наконец, Шоннор сказал:
— Ты сумасшедший. Как ты можешь все так воспринимать, если деревня от страха сошла с ума?
Джоф дернул плечом. Он обнял рукой Ирру, которая теперь открыто улыбалась. И вдруг Шон понял цену простоты. Быстрый в гневе, но так же легко успокаивающийся, не просчитывающий события, скупой в мелочах и обладающий здравым смыслом, отметающий в сторону все опасности и трудности. Открытый, как окно для ветра и солнечного света.
— Теперь ты рассказывай, — сказал Шоннор.
— Рассказывать-то нечего. Кай испытал меня. Я не знал названий металлов или чего-нибудь опасного в этом роде. Однако Кай изгнал меня, за то, что я спас тебя от казни. И Иррау. Моя Ирра разделила со мной мое изгнание.
Ирра сияла. Она спросила из-под прикрытия гигантской руки Джофа:
— Ты можешь сказать, как звучит имя Джофа по-городскому?
— Джоффрид, — ответил Шон. — А твое имя — Ирралия.
— Ирр-арл-ия! — горланил Джоф. — Мне нравится.
— Джоффрид, — сказала Ирра. — Мой муж — Джоффрид.
— Лортен ушел в Джетуробрюк, — сказал Джоффрид. Он медлил, ожидая реакции. — Ты говоришь, что это городские варианты Лорта и Джетта? — спросил он.
— Нет, Джоффрид, ничего подобного я не говорил.
Какое-то время все смотрели в огонь.
— Эту хижину, — сказал Шоннор, — ты, наверное, строил, когда был пьян. Пристанище в Мор-Коизе за рекой лучше.
Они дружно встали и неторопливо пошли к пасшемуся летучему зверю.
— Могут ли на этой лошади скакать трое? — соображал Джоффрид.
— Лошади? — переспросил Шоннор.
Ирралия засмеялась. Она гладила шелковую гриву.
— Жемчуг, — сказала она.
— Жемчуг? — спросил Шон одними губами.
— И золотая уздечка с бахромой, — сказала Ирралия. — И стремена из серебра.