Никогда не обманывающийся, я вдруг поймал себя на мысли, что хочу вернуть её в компанию вообще не из-за записывающего устройства, а из-за жуткого желания проникнуть глубоко под её кожу и вывернуть наизнанку все секреты Эсмеры.
Раздался резкий скрип двери, прервав мои размышления. Она влетела в кабинет и гордо спросила, задрав подбородок:
— Могу войти?
— Ты уже вошла, — она останавливается и замирает на месте, словно поддаваясь мне. Приподнимает брови, ожидая моего разрешения.
И эта напускная покорность просто рвёт мне башню, но я не позволяю эмоциям взять надо мной верх. Откидываюсь на спинку стула и властно спрашиваю, заставляя её играть по моим правилам:
— Кто ты такая, Эсмера?
Она делает вид, что не понимает. Переспрашивает еще раз, спокойно стоя возле моего стола. Я уже не уверен, что хочу знать, кем она является. Мне просто хочется её. И эта видимая отстраненность — совсем не то, что я ожидал. Ей стоит умолять и просить прощение, но Эсмера ведет себя так, словно невиновна.
— Ты пыталась украсть моё записывающее устройство. Очевидно, что ты преследуешь какую-то цель.
— Все, что меня интересует — работа в компании.
— Зачем украла? — поднимаюсь с места и медленно подхожу к ней, ловя каждое движение её тела.
Она даже не дрожит. В её глазах я и правда не обладаю никаким авторитетом. Ей плевать, что в моих силах стереть её с лица Земли. И это странным образом меня возбуждает.
— Я не крала. Вас не настораживает, господин Эрнест, что обыскали только мою сумку и тут же нашли необходимое? Насколько я помню, вы не верите в совпадения, разве что-то изменилось?
Все меняется, когда дело доходит до тебя.
Усмехаюсь и встаю напротив неё:
— Кто подослал тебя ко мне?
— Вы осознаете, насколько нелогично это звучит? — скрещивает руки на груди и впивается в меня требовательным взглядом, — вы выставляете меня воровкой, а потом подзываете к себе, как дворовую собаку. Видимо, вы правда не понимаете, что если бы я хотела украсть ваше устройство, о котором даже не знала, то не действовала бы настолько открыто? Я, может, и недостаточно опытная, но вовсе не глупая.
— Я считаю тебя очень умной девушкой, Эсмера, но пока не вижу причин тебе верить, — нагибаюсь к ней и шепчу возле уха, ловя сладкий аромат её духов, — умоляй меня. Возможно, тогда я пойду тебе на уступки.
Она отстраняется и с ненавистью смотрит в мои глаза. Я впервые вижу её настоящие эмоции, а не маску хладнокровия и недоступности.
— Вы омерзительны, господин Эрнест, — сама делает шаг ко мне и переходит практически на шёпот.
В ней есть огонь, способный одной спичкой сжечь целый город, и это безумно заводит. Девушка резко приближает своё лицо к моему и грубо произносит:
— Ты — просто самовлюбленный и жалкий ублюдок, пользующийся своей властью над другими людьми. Я никогда не стану тебя умолять, даже если от этого будет зависеть моя карьера. Катись к чёрту со своими обвинениями.
Отворачивается и идёт в сторону двери, крикнув напоследок:
— Можешь не беспокоиться о моём увольнении. Я сама ухожу.
Она резко хлопает дверью, и я не могу перестать смотреть ей вслед. Даже сейчас идет, гордо вскинув голову.
Я всё еще думаю, что это лишь игра на публику. Жду пять минут. Десять. Двадцать, но Эсмера не возвращается с просьбами простить и принять обратно.
Не выдержав, звоню своему секретарю и спрашиваю:
— Где сейчас Эсмеральда Росси?
— Она покинула компанию, забрав свои вещи.
Сбрасываю звонок и подхожу к окну. Впервые я в ком-то ошибся, и это досаждало.
Таких горделивых особ, как она, нужно ломать, чтобы добиться повиновения. Я усмехаюсь и закуриваю сигарету. Делаю затяжку и мысленно себе обещаю:
«Беги, девочка, пока можешь. Я всё равно заставлю тебя вернуться обратно».
Глава 6. Отчаяние
Я в ярости захлопнула дверь и понеслась к выходу из компании. Руки судорожно тряслись от едва сдерживаемой злости, кровь прилила к голове, вызывая безумное желание сбежать из этого места. Здесь было настолько душно, что каждый вдох давался с болью, хрипом и слезами.
Я поступила необдуманно и дерзнула выплеснуть на Эрнеста все свои эмоции, пожирающие меня изнутри. Весь контроль пошёл к чертям после его вкрадчивого шёпота и слова, ставшего катализатором безумной ярости. Он в лицо сказал мне: «Умоляй».