— Зачем ты приехал? — скрещиваю руки, как бы обороняясь и стараясь унять неприятное покалывание, способное свести меня с ума.
— А где же радость? Или, в крайнем случае, показная улыбка, которую ты дарила мне все эти дни? — хитро прищуривается и наклоняет голову, рассматривая меня без макияжа и в простой одежде. Я чувствую себя беззащитной и расправляю плечи, грубо шипя:
— Я спросила тебя. Что. Ты. Здесь. Забыл? — выделяю каждое слово, не собираясь играть в его игры. Он подобрался слишком близко и не видел, насколько его действия могут стать фатальными для меня. Семья никогда не поймет и сразу осудит. Выгонит к чертям, и тогда Мальдини станет моим последним спасательным кругом.
— Я же сказал тебе по телефону, что приехал помочь с вещами. Знал, что ты будешь тянуть и отпираться, поэтому решил облегчить тебе задачу. Да и хотелось бы наконец-то познакомиться с твоей семьей. Мы же почти близкие люди.
Эрнест чувствовал себя хозяином положения. Он понимал, что загнал меня в ловушку и всё ближе подпирал к стенке.
— Прекрати нести эту чушь. Ты даже не знал моего ответа, когда подъехал к дому. В какие игры ты играешь?
— Эсмера, по-моему, я выразился предельно ясно. Разве ты могла не согласиться? — подходит ко мне и касается волос, тихо протягивая, — ты же такая альтруистка. Это мне в тебе и нравится, но ты слишком ограничена моралью, а в этом совершенно нет веселья. Но ничего, мы тебя исправим.
— Я не кукла, чтобы что-то исправлять во мне, — осторожно обернулась в сторону двери и тихо продолжила, — пожалуйста, назови другую цену. Я готова хоть всю жизнь расплачиваться с тобой деньгами, но не телом.
— Похоже на то, что меня интересуют деньги? — разводит руки в стороны и ухмыляется. Его бледные глаза темнеют и словно наливаются кровью, отчего облик Мальдини становится еще более устрашающим. — Если ты готова, можем ехать хоть сейчас. Тогда не придется сталкиваться с твоими родителями. Это подождет.
— Ты, похоже, вообще не понимаешь, к чему приведут твои действия. Моя семья ненавидит тебя. Родители ни в коем случае не должны узнать о том, что на самом деле стоит за освобождением папы. Слышишь меня? Не смей им ничего говорить! — резко ударяю его в грудь и наталкиваюсь на каменную стену. Ладони больно заныли, словно я расшибла их в кровь.
Неожиданно Мальдини тянется ко мне и хватает меня за руку, прижимая еще ближе к себе и не позволяя дернуться в сторону:
— Мы будем жить по моим правилам. Я их называю, а ты подчиняешься. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. И расплачиваться будешь не ты, а те люди, которые тебе дороги.
— Мерзавец. Ты только на шантаж и способен, — впиваюсь в него ледяным взглядом, наконец-то получив право свободно выражать свои эмоции.
— О, сокровище моё, я на многое способен. Это – самое легкое наказание, — резко поворачивается к машине и пытается затолкать меня внутрь. Я начинаю сопротивляться, но Мальдини с легкостью заламывает мои руки, пока не причиняя боли.
Гневно шиплю:
— Что ты делаешь?! Отпусти меня! Мама с ума сойдет, если я куда-то пропаду. Все мои вещи в доме, даже телефон там. Теперь решился на похищение?
На мгновение он отводит взгляд, прищуривается и отстраняется, позволяя мне выпрямиться и размять затекшие мышцы.
— Хорошо, собирайся. Но советую тебе поторопиться, раз ты так не хочешь, чтобы я знакомился с твоими родителями.
Я слышу скрип шип и поворачиваю голову. Ужас парализует всё мое тело, когда я замечаю папу на переднем сидении такси. Даже с приличного расстояния я читаю по его глазам весь спектр эмоций. Непонимание, подозрение, ярость и обжигающая злость.
Обреченно говорю, отходя от Мальдини как можно дальше:
— Уже поздно. Пожалуйста, я прошу тебя — не говори ему ни о чем. Он только вернулся домой, и такая новость совсем выбьет его из колеи. Отец посчитает, что я предала его доверие и не станет слушать никаких оправданий. Просто молчи. Я сама скажу, когда придет время.
— Время – удивительная штука. Оно настигает нас и больно бьёт. Совершенно не умеет ждать. Так что твоя просьба просто невыполнима, — снимает солнечные очки и хитро щурится. Поправляет воротник моей кофты и задиристо подмигивает, — всё зависит лишь от тебя, Эсмера. Мои действия являются последствиями твоего поведения.
— Тебе бы животных дрессировать с такими размышлениями, — едко огрызаюсь, не решаясь подбежать к папе. Взгляд Мальдини буквально приковал меня к месту, и я не знала, как себя вести.
— Что ты здесь забыл? — грозный крик отца стёр с лица Эрнеста насмешливую полуулыбку. Он повернулся к нему и приветливо сказал:
— Доброе утро, господин Гаспаро. Для вас оно по-настоящему доброе, не так ли?