Резко перебиваю:
— Прекрати. Хватит паясничать.
— Не моя проблема, что твой бывший был крайне скуп на комплименты, — грубо отрезает, — Леон настолько туп, что бросил тебя ради интрижки с богатой наследницей. Потом его, видимо, совесть замучила, раз он сбежал в соседний город и перевелся в другой университет. Но это уже мои догадки. Я подозреваю, что очень его переоцениваю. Таким куском дерьма еще надо постараться быть.
Сердце замирает. Я чувствую почти физическую боль от невидимых гвоздей, вколачивающихся в душу. Тешить себя надеждами и придумывать красивую версию событий было так легко и сладко. От этого острые лезвия правды со всей дури безошибочно определяют самое болезненное место и быстро бьют. Режут, лишая кислорода. Лишь усиливают шок.
По спине бегут мурашки. Жуткий холод ползёт по спине и быстро пропадает, стоит Мальдини крепче прижать меня к себе.
Я растерянно смотрю на него и замечаю, что он сам удивлен. Эмоции выводят на чистую воду. Подливают огонь в котёл зверского разочарования.
Как же не вовремя! Как горько. Жестоко. Обидно.
Вокруг нас надрывно скрипит звенящая тишина. Немой крик ломает барабанные перепонки.
Забавно. Обычно только девушек обвиняют в меркантильности, а тут такой сюрприз. Леону меня было недостаточно. Он решил, что достоин большего. Лучшего.
Как год-то продержался? Чего ради терпел молодую девчонку, у которой ни гроша за спиной? Ждал удобного варианта? Развлекался, ужимая мой мир до рамок своей личности?
Я, конечно, знала, что он честолюбив и амбициозен, ведь Леон множество раз делился со мной своими планами и всегда включал в них меня.
Очередная ловушка. Быстрая подсечка — и улов на леске. Розовые очки слетают с болью. Заставляют мгновенно протрезветь.
— Как давно? — сипло спрашиваю.
— Что давно? — смотрит с тревогой, резко растеряв былой пыл.
— Как давно ты знаешь? — горько усмехаюсь.
Как же нелепо я выгляжу в глазах Мальдини. Теряю рассудок из-за отношений, которым давно наступил конец.
Нет. Даже не так. Я схожу с ума от осознания собственной глупости. Пока я целый год ждала Леона возле моря, цеплялась за ниточки, подпитывала надежду и хранила в сердце тёплый запах цитруса, он бездумно развлекался с другими женщинами и, возможно, ни разу обо мне не вспоминал.
Я правда окончательно его отпустила. Выплакала всю боль и пошла дальше. И потому острое чувство потерянного времени так внезапно обрушивается на мои плечи океаном негодования. Жуткое опустошение обволакивает нервы, провоцируя необъяснимую горечь.
Мне плевать. Это было давно. Но я не могу отделаться от желания прямо сейчас утопить Леона в луже дерьма. Медленно, со вкусом.
Беспощадно и навсегда.
Хриплый голос Эрнеста резко возвращает меня в реальность:
— Я знаю об этом с самого начала. Я всех проверяю, а уж потенциального мужа родной сестры и подавно. Досконально изучил, — грубые тиски сменяются нежными поглаживаниями, — могу показать фотографии. В сети их уже нет, но я сохранил.
Он ласково шепчет, убирая волосы со спины:
— Прости. Я не хотел, чтобы ты узнала. В твоей жизни и так много потерь. Я не хотел, чтобы ты разочаровалась в первой любви.
— Не нужно фотографий. Я тебе верю, — доверчиво льну к его груди.
Колко замечаю:
— Ты должен был сказать мне раньше.
— Что бы это изменило?
— Я бы не чувствовала себя такой тупой, — усмехаюсь, скрывая обиду, — и потребовала бы его увольнения.
— Вот чёрт, — облегчённо смеется и выдыхает в губы, — предложение всё еще в силе. Я могу хоть сейчас вышвырнуть его отсюда, если тебе неприятно.
— Не стоит. Он ведь хороший специалист?
Раздражённо прищуривается. Честно отвечает:
— Увы. Один из лучших.
— Тогда пусть остаётся. Он не настолько меня волнует, чтобы идти на крайние меры и корыстно пользоваться твоим положением.
Отстраняюсь, выравниваю дыхание и озадаченно уточняю:
— Почему ты позволяешь ему быть с Беатрис? Раз всё знаешь, должен понимать, какой он человек.
— Я пытался поговорить с ней и образумить. Даже показал фотографии, но она обвинила меня в том, что я слишком контролирую её жизнь. Сказала, что прошлое Леона никак не отразится на её любви к нему, — сжимает руки в кулаки и скалится, — моя сестра слишком упряма.
— Может, я с ней поговорю?
— Нет. Поверь, я десятки раз открывал ей глаза на правду, но это бесполезно. Пока сама шишек не набьёт и не убедится на собственном опыте, не поймёт.
— Узнаю породу Мальдини, — язвительно хмыкаю.