— Ну как, кости целы? Во как Господь уберег! В аккурат над вами жахнуло!
И, убедившись, что их только оглушило, устремился куда и все: к углу ближайшего дома. Угла, собственно, не было. Оттуда поднимались пыль и дым. Рядом на мостовой билась, заводя глаза, лошадь. Растерянный извозчик топтался рядом, пытаясь выпутать ее из упряжи. Из сочувственного говора Павел и Владек поняли, что в лошадь попало осколком камня.
— Батюшки! Ну и кровищи!
— Жилу перебило. Да перетяни ты ей ногу, дубина!
— Что ж это делается? Он же весь город разнесет!
— И очень просто. Девятидюймовки, что вы думаете! Камня на камне не оставит.
«Он» был, конечно, мятежный броненосец «Потемкин», ставший на Одесском рейде. Из-за чего произошел тот мятеж, все говорили по-разному. Но известно было, что матросы перебили офицеров, выкинули красный флаг и чего-то требуют от города. Это мальчики услышали вчера вечером, когда и думать было нечего, что их выпустят из дому.
До ночи Павел просидел у няньки Даши. Даша то и дело принималась плакать: у нее сын Василий был матросом на «Потемкине». Но ничего про «Потемкин» она толком не знала, и только причитала:
— Ой, сыночек мой, что ж теперь будет?
Сморщенные щеки ее тряслись, и Павел вдруг увидел, что она уже почти старушка, а не та веселая, ловкая Даша, которая вынянчила их, всех четверых.
Наутро, разумеется, Павел сказал, что он приглашен к товарищу по классу Владеку Тесленко. Владек то же самое соврал насчет Павла, и они встретились как раз на Нежинской, чтобы вместе пойти в порт и узнать, что к чему. Оказалось, они напрасно дали крюк. Третий приятель, Юра Нежданов, был срочно увезен родителями к деду, в немецкую колонию Лилиенталь. Там Неждановы решили переждать события. Бедняга Юра, такое пропустил!
Обстрел, похоже, кончился. Улицы были полны возбужденными одесситами. Паника, надо сказать, носила легкомысленный характер.
— А вот кому счастье! Люди, вам сейчас нужно счастье? Яша, выними даме счастье, и пускай она не волнуется за пустяки! — вдохновенно орал засаленный шарманщик. Он ухитрился встать так, что был у всех на дороге. Попугайчик Яша деловито рылся в свернутых рулончиках. Рулончики покупали, и толковый шарманщик уже успел взвинтить цену.
Мальчики пересекли Соборную площадь, где были конные казаки. У казаков были заранее, на случай если придется разгонять толпу, мутные глаза. Их красные лампасы рябили при движении коней. Говорили, что по ним-то и метил «Потемкин». Другие утверждали, что ничего подобного: стреляли в Городской театр. Там сейчас заседал военный совет во главе с генералом Каульбарсом. В любом случае броненосец «промазал»: оба выстрела пришлись по жилым кварталам.
— То-то ловко стреляют, как офицеров перебили!
— Бандиты, по людям лупят!
Павлу казалось, что весь город, час назад еще исполненный сочувственного любопытства, теперь возненавидел неудачливый «Потемкин». Ему было жаль Дашу с ее Василием. А может, это Василий и стрелял?
Павел и Владек на обстрел не обижались. Еще бы, такое приключение! Уже в Красном переулке Владек дернул Павла за рукав:
— Нос!
Оба нырнули в ближайшую подворотню.
Он нас видел?
— Кто его знает. Если видел, не беспокойся: он сейчас тут будет. Гимназический инспектор Носов был человек въедливый. Конечно, если он их заметил — пиши пропало. Не только немедленно отправит домой, но, чего доброго, сам отведет и сдаст на руки родителям. Они выждали несколько минут в уютном дворике с греческими галерейками, оплетенными диким виноградом. Однако им повезло: когда они осторожно выглянули, инспектора уже не было. Безо всяких приключений они дошли до бульвара, с его красными клумбами, норовящими пересохнуть под июньским солнцем.
Броненосец был трехтрубный, такой маленький и белый на резкой открыточной синеве. Он стоял далеко в море, между маяком и концом волнореза, и совсем не выглядел страшным. Не верилось, что он может за час разнести весь город. Слегка разочарованные, Павел и Владек возвращались домой. По улицам тянулись до отказа нагруженные вещами подводы и извозчики. Неждановы, видимо, были не единственные, кто решил покинуть город.
К облегчению Павла, отец никуда уезжать не собирался. Дома, конечно, была сцена: тут стреляют, а мальчик неизвестно где.
— Мама, я же сказал, где я буду! Это тут рядом, в доме Папудовой. Мы книги смотрели. Откуда я мог знать, что начнется!