Утюг испарил последние капли воды с сияющего чистотой лоскутка и она принялась его пришивать.
Золотой лоскуток
"Снежинки медленно спускались с неба. Это было настолько красиво, что даже не чувствовалось мороза этой новогодней ночи.
Мы шли в тишине, я рисовала ногами борозды на снегу, а он держал мою руку в кармане его куртки, переплетя свои длинные пальцы с моими. И я наполнялась уверенностью от этого прикосновения, не смотря на то, что он был зол после того, как прождал меня час на холоде, вместо того, чтобы видеть десятый сон в своей кровати. И теперь мы гуляли.
Очень странный Новый год.
- А покатай меня на шее.
Хмыкнул, глянул на меня с ухмылкой.
- Ты глаза сейчас закатил? Э! - ,стукаю его свободной ладошкой по плечу. Он ныряет под мой удар, хватает за талию и заваливает в снег.
Начинаю барахтаться, чтобы встать. И получаю порцию снега на лицо. Он тает противно и мокро, но я не остаюсь в долгу. И уже через две минуты мы валяемся рядом друг с другом на снегу с красными мокрыми лицами, глядя в звёздное зимнее небо."
Старушка
Мне было так тепло рядом с ним, но будто чего-то не хватало, было ощущение какого-то подвоха. Будто это всё не по настоящему.
Как же я боялась, что как только я расслаблюсь и посмотрю на него влюбленным взглядом, он рассмеется мне в лицо и скажет: "дура, повелась, не нужна ты мне, ущербная". И уйдет, оставит одну.
Втайне восхищалась им, а сама тянулась к тем, кто на самом деле отдалялся от меня, как только я делала шаг навстречу.
"Я кое как стояла на коньках, ноги неуклюже разъезжались, он придерживал меня сзади за талию. Было привычно тепло рядом с ним, но я не могла расслабиться, от ощущения скованности, которое сжимало мои плечи и верхнюю часть спины, как панцирь.
Та самая неуверенность в себе, что как только я расслаблюсь, отпущу себя, карета превратится в тыкву.
В другой части катка каталась отдельная компания парней. С одним из них я была знакома чуть более близко, и меня тянуло к нему. Когда раньше общалась с ним, всё было привычно, всё было как надо и даже "панцирь" не вызывал дискомфорта. Рядом с ним вот такая "дефектная я" была в самый раз, поэтому время от времени бросала в ту сторону взгляды, чувствуя, как напрягается от этого мой друг, но ничего не могла с собой поделать. А он продолжал меня обнимать и молчал."
Старушка
" - Похоже, что нужно избавиться от этого панциря, чтобы отличить, где настоящие чувства , а где иллюзия"
Старушка продела иголку в последний раз, потянула, и завязался аккуратный узелок. Она перевернула одеяло, погладила шов пальцем. Вышло очень красиво, строчка была ровная и мягкая. Довольная своей работой женщина, взяла в руку портные ножницы и отрезала нитку, связывающую узелок с иголкой.
Лоскуток третий
" Высокая полная профессор с мягким взглядом увлеченно рассказывала о строении растений, указывая на схему.
Факультет не самый популярный, группы небольшие и тихие, в основном девчонки студентки, и я среди них, смотрю во все глаза на преподавателя, делаю пометки в конспекте.
Это начало учебного года, первый курс, материал не сложный. Мне никогда особо не были интересны естественные науки, но тут я удивляюсь и слушаю профессора чуть ли не открыв рот.
И тут она ловит мой взгляд, и на дне ее глаз мелькает замешательство. Я тушуюсь и прячу взгляд в пол.
С этого момента, мне кажется, что преподаватель старается усилием не смотреть на меня. И мне становится грустно.
Мыслю о своей никчемности.
Пустое место.
Недостойна жизни, недостойна любви. Недостойна счастья.
Поэтому тем, кто проявлял мне открыто добрые чувства - им нездоровилось.
Мне было хорошо рядом, но настолько странно, что думалось - это иллюзия. Самый большой обман.
И я делала с ними всё, что в голову придёт, самое ужасное, не думая о боли, которую может испытать человек.
Я не видела в них ту бесконечную вселенную, потому что видела в них себя. А я ничтожество и я не хотела туда смотреть.
Оттолкнула от себя всех и страдала в пустоте.
Пока не нашла место, куда я могу по кускам себя сложить.
Когда эти безжизненные куски начали вонять и тухнуть, ни на что не пригодные, из них даже не сваришь суп, я умоляла выбросить меня.
Меня резали ножами потоки ненависти, исходящие от близких. Или безразличия, или отвращения.
Пока я не увидела, что это я сама так к себе отношусь. И нет ничего больнее, чем признаться себе в этом.
Боль. От которой я бежала всю свою жизнь, рюкзаком сзади бежала за мной. Я сама ее несла.
Сама повесила себе на плечи.
Верила в высшее провидение, которое снимет с меня этот рюкзак, когда я достаточно выслужусь перед НИМ и перед людьми. Стать «матерью Терезой». Раздать себя без остатка.
Я сделала это.
Я сама всё это сделала с собой .
И никто не избавил меня от боли.
Потому что нет никого в моей жизни более великого , чем я. А я своими руками повесила это на себя.
Теперь я это знаю. Я вижу это.
Глубина смысла, что человек сам Творец своей жизни, раскрылась предо мной.
12
Нет никого, на кого я могу сложить ответственность за то, что происходит со мной сейчас.
НИ-КО-ГО. Кроме Меня.»
Старушка
Старушка подняла полные слёз голубые глаза от тазика с мыльной водой. В руках она держала белоснежный лоскуток материи, с которого капала вода.
Кусочек мыла лежал рядом, на деревянном стуле.
Она не помнила, как принесла этот лоскуток из ванной, где замочила другие лоскутки.
Это новое осознание звенело в голове.
Стало как-то тревожно. «Что же я наделала? Что же я наделала?»
Слёзы полились по щекам.
«Ну что ж. Ну что ж. Надо тебя прополоскать теперь».
Пошаркала в ванную, включила воду, смыла остатки мыла и понесла гладить.
Когда старушка включила утюг, красная лампочка загорелась и погасла. Провела один раз утюгом. Второй.
Стало спокойно.
Глубокий вздох поднял старческую грудь. Выыдох.
Слёзы высохли.