лем мне открыли много того, что проливает свет на произошедшие с мальчиком. Я был удивлён, что со мной делятся такой информацией, но мне это объяснили тем, что мне придётся дальше вести наблюдение за мальчиком. Что же, я постараюсь изложить всё что мне рассказали, для того, чтобы проанализировать события и составить хоть какую-то картину. После того как я дал показания, следователь, который, как оказалось, приехал со столицы, рассказал мне подробности, связанные с той женщиной в квартире и её смертью. Как и предполагалось, это была мать мальчика, которого, оказалось, зовут Егором, ей было всего лишь 44 года. Причиной смерти стали раны в районе сердца и ключицы. По описанию ран я сразу понял, что уже их видел на теле мальчика и убитого коллеги. Как заявил следователь, смерть была почти что моментальной, но при этом, почему она застыла в такой позе остаётся непонятным. При обследовании дома было найдено очень много книг эзотерического и религиозного характера. Во всех них была сделана масса пометок, так же были вырваны и исписаны некоторые страницы. Но самой главной находкой следователь считает дневник матери. Дневник достаточно короткий, и мне дали его на прочтение прямо там, а так же предоставили копию для анализа, так как это может помочь в наблюдении. Я прикрепляю копию ниже. «16 января. Уже прошло несколько дней после того как у Егорки поднялась температура, я не знаю что делать, я не могу её понизить, а вызвать доктора я не в состоянии. Я так много провела времени в чтении и заботе о сыне, что боюсь сойти с ума, потому и буду писать сюда, излагая свои мысли. Я думаю, что проблема скорее всего в „Нём“, „Он“ снова начал приходить к сыну. Я лично его не видела, но Егор постоянно твердит о „Нём“ и говорит, что только мне „Он“ разрешил рассказывать. Как же я жалею, что приняла тогда то решение. Может, если бы я сделала другой выбор, моя жизнь не превратилась в нескончаемый кошмар. Сегодня день рождения сына, я купила ему книгу, он очень любит читать. Надеюсь, всё образуется. 19 января. Эти дни жар начал спадать, но сегодня Егор меня сильно испугал. Когда я вошла в комнату, я увидела как он стоит и показывает на угол, при этом говоря на непонятном мне языке. Я уже слышала его раньше, но все мои попытки найти словари или записи о таком ничего не дали. Мне стало так страшно, что я упала и, в истерике, начала молиться. Я не знаю, дало ли это результат, но через время он лёг на кровать и тихо уснул. Страх всё больше поглощает меня, я хочу спасти его, но моё бессилие повергает меня в ужас. Я начала слышать их голоса из своей комнаты, я знаю, что в такие моменты нельзя входить, но это сводит меня с ума. Господи, что же мне делать? 25 января. Жар прошёл, и он выглядит здоровым, но всё так же продолжает разговаривать с „Ним“ по ночам. Он сказал, что в этом нет ничего страшного, и что мне не стоит беспокоиться. Я так за него боюсь, ведь только в нём я вижу жизнь, ведь только он у меня остался. Даря ему книгу и поздравляя с днём рождения, я видела на его лице искреннюю радость. Видя его улыбку, я начинаю убеждать себя, что мы сможем это пройти, что следует лишь постараться и всё будет хорошо. 30 января. Сегодня ночью я слышала крики, но я знаю, что нельзя входить, или же „Он“ его убьёт. Утром я нашла на его теле раны. На мои вопросы Егор ответил, что мне не стоит беспокоиться и что у них случился спор, о чём – не знаю. Надеюсь, с ним ничего не произойдёт. Мне становится страшнее с каждым днем, ведь раньше они так долго не разговаривали. Я достала новые книги по демонологии и может смогу, наконец-то, понять кто „Он“. 15 февраля. У меня почти нет времени, чтобы вести записи, их ночные разговоры все продолжаются, и из-за страха я лишилась сна. Отдыхать мне удаётся лишь немного днём. У них время от времени случаются споры, потому раны с его тела даже не успевают сходить. Его настроение стало намного угнетённее и печальнее. При этом в нём нет страха, который ощущаю я. Я всё больше провожу времени с ним, чтобы Егорка почувствовал себя лучше. Я очень устала, но я верю, что скоро это закончится. 20 февраля. Наконец-то их разговоры начали случаться реже и они намного короче. Егор сказал, что он смог убедить „Его“ в том, чтобы „Он“ не навредил нам, но также сказал, что скоро наша жизнь сильно изменится. Мне стало так страшно, и я не могу перестать думать об этом хотя бы на минуту. 13 апреля. Этот месяц был одним из лучших нашей жизни. Я старалась уделять почти всё время Егору, и всегда была рядом. Я всё чаще вижу улыбку на его лице, и его ночные разговоры случаются крайне редко, я так счастлива. Но он говорит, что близится время, когда все изменится, и это не даёт моему страху развеяться окончательно. 8 мая. Сегодня я смогла выбраться в город ненадолго и купила новую книгу Егорке. Она о полётах в космос и я думаю, что она ему очень понравится. Я знаю, что он такое очень любит, но я не так часто могу покупать ему книги, потому что они загораются по неизвестной мне причине, и я боюсь, что может начаться пожар. Егор был очень рад, и я видела с каким упоением он начал её читать. Я буду верить в лучшее. 4 июня. Ужасный страх не покидает меня, я начала ощущать чье-то присутствие, я не могу спать, и, кажется, начинаю сходить с ума. Видно пришло время перемен, которых я так опасалась. Каждую ночь я слышу шум на этом языке, стены и мебель в комнате сына были как будто пробиты каким то круглым предметом. На мои вопросы он отвечает, что сейчас происходит то, на что он не способен повлиять, мне очень страшно за нас, и я не знаю что делать. 13 июня. Я в полном отчаянии. Сегодня я увидела того, кто скрывается в тени комнаты сына. Пришло время, которого я ждала. Этот дневник – моя последняя надежда, я уже уверена, что скоро умру и потому я должна передать всё, что знаю тому, кто это читает. Мой сын ВСЕГДА должен находиться на кровати, не важно какой, и не важно в каком месте, если он будет за её пределами, он умрёт. „Кровать – это алтарь, который связывает его с миром снов, в котором обитают боги“, – так мне сказал муж. Он сказал, что это не проклятье, это благословение, но я не верю, что это может быть благословением, это самое страшное, на что он мог нас обречь. Он мне сказал что, Егор избранный и его буду защищать пока не прорастёт семя, а нам лишь следует соблюдать правила: – не входить, когда он один в комнате разговаривает; – не выносить его за пределы кровати; – проявлять уважение к сыну; – ни в коем случае его не бить. Ещё он сказал, что в 13 лет он будет готов, и что я ни при каких обстоятельствах не должна им мешать. До этого времени на него будет вестись охота созданий страшнее самого дьявола, но он будет находиться под „защитой“. Я знаю, что тот, кому мой муж вверил защиту, на самом деле надзиратель, „Ему“ не важен наш сын, „Ему“ важен договор. Мне так страшно, я не знаю что делать, я прочла всё что могла и нашла лишь одно упоминание подобного. Если верить ему, мой сын является вместилищем для „Бога“, но я не понимаю, что это означает. Книга, в которой я это прочла, воспламенилась у меня в руках, я уверена, что это „Его“ действия. Прошу, защитите Егорку... „Он“ всегда смотрит из тьмы и следит за сыном, но он не защитник, он лишь ждёт момента, убейте „Его“...» На этом дневник переходит в непонятные символы, а конец и вовсе сожжён. Содержимое дневника вызвало больше вопросов, и мне искренне жаль женщину, пережившую такой ужас. Я верю всему что написано, потому что смог лично убедиться в этом. Я знаю, что из города Н уже были вызваны «специальные люди», мне поручено лишь наблюдение за мальчиком. также мне велели не входить в контакт и не подпускать к мальчику людей во избежание новых жертв. Дмитрий Астафьев, личный дневник 24 июля 19ХХ года. Сегодня я получил печальные известия: санитар, который следил за мальчиком в ночь перед смертью доктора, убил свою жену и покончил с собой. Как мне сказали, его и жену нашли в кровати, а на их телах были круглые раны. Также, по версии следствия, он выколол ей глаза, а себе перерезал горло. В связи с последними событиями, я не верю, что это сделал он, я уверен, что на мальчика началась «охота». Эти ужасные события все больше сказываются на моём состоянии, я безумно устал, я не могу больше спать и боюсь приближаться к кровати. Я неплохо знал этого санитара, его звали Артём, и он был молчаливым, но при этом приятным парнем и я уверен, что случившееся связано с мальчиком. Пока что мне остаётся лишь продолжать наблюдение. Я получил информацию, что ровно через три дня прибудут «специальные люди» из города. График работы персонала был мною изменён, чтобы обезопасить его, так как я все ещё не знаю, что именно повлияло на санитара. Я поместил мальчика в комнату для опасных пациентов, так как это поможет безопасно наблюдать за ним, а также в случае чего возможно обезопасит самого мальчика. Также я поместил диктофон в комнату. и буду включать его на ночь. Дмитрий Астафьев, личный дневник 25 июля 19ХХ года. Запись с диктофона ночь с 24-25 июля 19ХХ года. «{Я кланяюсь... скоро готово... Я КЛАНЯЮСЬ.... да придёт правитель... Я КЛАНЯЮСЬ... взойдёт семя... Я КЛАНЯЮСЬ.…} Все это произносил мальчик искажённым голосом. Санитар, стоявший на дежурстве, отметил, что не слышал, чтобы мальчик говорил. Я уже на пределе сил. Я начал перечитывать записи болезней других пациентов в надежде, что смогу найти причину или хотя бы отвлечь себя. Я не спал уже несколько дней, я продолжаю ждать, мне страшно.... Д