дня я смогла выбраться в город ненадолго и купила новую книгу Егорке. Она о полётах в космос и я думаю, что она ему очень понравится. Я знаю, что он такое очень любит, но я не так часто могу покупать ему книги, потому что они загораются по неизвестной мне причине, и я боюсь, что может начаться пожар. Егор был очень рад, и я видела с каким упоением он начал её читать. Я буду верить в лучшее. 4 июня. Ужасный страх не покидает меня, я начала ощущать чье-то присутствие, я не могу спать, и, кажется, начинаю сходить с ума. Видно пришло время перемен, которых я так опасалась. Каждую ночь я слышу шум на этом языке, стены и мебель в комнате сына были как будто пробиты каким то круглым предметом. На мои вопросы он отвечает, что сейчас происходит то, на что он не способен повлиять, мне очень страшно за нас, и я не знаю что делать. 13 июня. Я в полном отчаянии. Сегодня я увидела того, кто скрывается в тени комнаты сына. Пришло время, которого я ждала. Этот дневник – моя последняя надежда, я уже уверена, что скоро умру и потому я должна передать всё, что знаю тому, кто это читает. Мой сын ВСЕГДА должен находиться на кровати, не важно какой, и не важно в каком месте, если он будет за её пределами, он умрёт. „Кровать – это алтарь, который связывает его с миром снов, в котором обитают боги“, – так мне сказал муж. Он сказал, что это не проклятье, это благословение, но я не верю, что это может быть благословением, это самое страшное, на что он мог нас обречь. Он мне сказал что, Егор избранный и его буду защищать пока не прорастёт семя, а нам лишь следует соблюдать правила: – не входить, когда он один в комнате разговаривает; – не выносить его за пределы кровати; – проявлять уважение к сыну; – ни в коем случае его не бить. Ещё он сказал, что в 13 лет он будет готов, и что я ни при каких обстоятельствах не должна им мешать. До этого времени на него будет вестись охота созданий страшнее самого дьявола, но он будет находиться под „защитой“. Я знаю, что тот, кому мой муж вверил защиту, на самом деле надзиратель, „Ему“ не важен наш сын, „Ему“ важен договор. Мне так страшно, я не знаю что делать, я прочла всё что могла и нашла лишь одно упоминание подобного. Если верить ему, мой сын является вместилищем для „Бога“, но я не понимаю, что это означает. Книга, в которой я это прочла, воспламенилась у меня в руках, я уверена, что это „Его“ действия. Прошу, защитите Егорку... „Он“ всегда смотрит из тьмы и следит за сыном, но он не защитник, он лишь ждёт момента, убейте „Его“...» На этом дневник переходит в непонятные символы, а конец и вовсе сожжён. Содержимое дневника вызвало больше вопросов, и мне искренне жаль женщину, пережившую такой ужас. Я верю всему что написано, потому что смог лично убедиться в этом. Я знаю, что из города Н уже были вызваны «специальные люди», мне поручено лишь наблюдение за мальчиком. также мне велели не входить в контакт и не подпускать к мальчику людей во избежание новых жертв. Дмитрий Астафьев, личный дневник 24 июля 19ХХ года. Сегодня я получил печальные известия: санитар, который следил за мальчиком в ночь перед смертью доктора, убил свою жену и покончил с собой. Как мне сказали, его и жену нашли в кровати, а на их телах были круглые раны. Также, по версии следствия, он выколол ей глаза, а себе перерезал горло. В связи с последними событиями, я не верю, что это сделал он, я уверен, что на мальчика началась «охота». Эти ужасные события все больше сказываются на моём состоянии, я безумно устал, я не могу больше спать и боюсь приближаться к кровати. Я неплохо знал этого санитара, его звали Артём, и он был молчаливым, но при этом приятным парнем и я уверен, что случившееся связано с мальчиком. Пока что мне остаётся лишь продолжать наблюдение. Я получил информацию, что ровно через три дня прибудут «специальные люди» из города. График работы персонала был мною изменён, чтобы обезопасить его, так как я все ещё не знаю, что именно повлияло на санитара. Я поместил мальчика в комнату для опасных пациентов, так как это поможет безопасно наблюдать за ним, а также в случае чего возможно обезопасит самого мальчика. Также я поместил диктофон в комнату. и буду включать его на ночь. Дмитрий Астафьев, личный дневник 25 июля 19ХХ года. Запись с диктофона ночь с 24-25 июля 19ХХ года. «{Я кланяюсь... скоро готово... Я КЛАНЯЮСЬ.... да придёт правитель... Я КЛАНЯЮСЬ... взойдёт семя... Я КЛАНЯЮСЬ.…} Все это произносил мальчик искажённым голосом. Санитар, стоявший на дежурстве, отметил, что не слышал, чтобы мальчик говорил. Я уже на пределе сил. Я начал перечитывать записи болезней других пациентов в надежде, что смогу найти причину или хотя бы отвлечь себя. Я не спал уже несколько дней, я продолжаю ждать, мне страшно.... Дмитрий Астафьев, личный дневник 12 декабря 19ХХ года. Прошло много времени с того момента как я писал здесь. Всё это время я находился на проверке и на лечении по подозрению в обострении шизофрении, приступом которой описали мои свидетельства. Меня перевели в другую «специальную» больницу на севере страны, но я понимаю почему это произошло: это формальности, чтобы скрыть правду, разглашать которую мне также строго запрещено. Но так как это мои личные записи, я бы хотел описать то, что случилось, и закончить эту историю. 26 июня 19ХХ года, я проснулся в своём кресле от истошного крика, который эхом прошёл по всей больнице. Это был крик санитара, который увидел что-то в комнате мальчика. Это впервые я вижу, когда здоровый мужчина 26-ти лет всего за ночь превращается в совершенно невменяемого и пребывающего в постоянном ужасе и истерике человека. Я тут же бросился к комнате мальчика и уже думал, что повторю участь санитара. Я увидел «Его», настоящее чудовище, которое склонилось возле кровати мальчика. Это было омерзительное создание из самых страшных кошмаров: в его спине было много железных прутьев, похожих на копья, его длинная шея заканчивалась головой покрытой маской. «Он» был одет в красное одеяние с ярко-золотыми вставками. Мальчик стоял на кровати и смотрел на это чудовище. По его глазам я понял, что это было совершенно чуждое человеку создание. Комната начала гореть, «мягкие стены» покрылись бездымным пламенем. Эта сцена привела меня в ужас, и я застыл в ступоре, наблюдая за тем, что происходит. Создание и мальчик разговаривали на неизвестном языке, и диктофон в комнате смог записать лишь одно «{ВЗОШЛО СОЛНЦЕ... Я КЛАНЯЮСЬ.…}». Тут же появилось другое чудище, которое было подобно первому, оно имело лишь иную маску и чёрное одеяние. Увидев мальчика, оно бросило в него копьё из своей спины, оно пробило мальчика и оставило в нём ровную круглую рану, которую я уже видел ранее. На лице мальчика промелькнула улыбка, и тут же это создание обратилось в пламя из прутьев начала литься густая тёмная жидкость. Тогда я увидел, как мальчик смотрел на меня. На мгновение мы встретились взглядом, и я увидел в его глазах благодарность. После мне часто снились эти глаза и мальчик, говорящий мне «спасибо за лето». Комната начала рушиться – деревянный потолок перестал выдерживать конструкцию. Мальчик поднял руку, указав на меня, и я потерял сознание. Как мне дальше рассказали, охранник, который был на патрулировании в другой части больницы, вытянул меня и санитара из-под обломков и даже сумел спасти некоторых пациентов. К сожалению, многие погибли в огне. К ним также причислили и мальчика, тело которого не было найдено. «Специальные» люди, которые приехали в тот же день, оцепили территорию больницы и больше не сообщали мне никакой информации. Я был предельно удивлён, что они не изъяли мои записи, которые только чудом сохранились в пожаре. Эти события навсегда оставили тяжёлый отпечаток в моей жизни. Я уверен, что я не сошёл сума. Я не погиб лишь благодаря мальчику, который пощадил меня, но ужас, испытанный тогда, больше не отпускает меня, я не могу спокойно спать на кровати, я постоянно ощущаю чье-то присутствие, я боюсь собственных снов...