Еле слышный шепот породил невольную дрожь, заражая ужасом, охватившим прислугу. Совладав с неуместными эмоциями и преисполнившись любопытства, вопросила:
- Зачем?
- В преддверии беды, которую хотят предотвратить.
- А боги здесь причем? – совершенно растерялась девушка, совсем приблизительно понимания значение слова «дух».
- Однажды призванные свидетелями, они порой милостивы к Обращенным.
- И? – нетерпеливо воззвала к вынужденному ответу, ибо недосказанность выводила.
- В таком случае они сообщают о грядущем несчастье и в меру содействуют.
Происходящее начало немного проясняться, только вот ужас прислуги перед подобным явлением все еще по-прежнему не находил объяснения.
- На чем основан твой страх? – спросила в лоб, но горничная, словно воды в рот набрала, доводя ее до последней инстанции терпения.
- «Дух» отпущенный на свободу, на большом расстоянии выходит из-под контроля. Сливаясь с силой богов, он способен причинить знатный вред, - раздался от порога знакомый голос.
Стремительно развернувшись, встретилась с сапфировым взглядом и нахмурилась, уж больно жесткий тон избрал нежданный гость, тем самым негласно сообщая о серьезности момента. Вмешательство невольного свидетеля натянутого диалога, объяснялось попустительством женщины, стремительно ворвавшейся в покои и безалаберно бросившей распахнутую дверь, в попытке оградить гостью от ярящейся за окном стихии, однако легче от этого не становилось. Проследив за опустившимся к ногам пронизывающим взором, Ева увидела смятую и неприлично задравшуюся юбку. Смутившись, быстро оправила подол и хмуро поглядела на мужчину. Неловкую паузу, первым нарушил Кирстен:
- Не выходи…
Строгий голос внезапно перекрыл отдаленный звук бьющегося стекла и девушка, наконец, осознала причину тревоги горничной. Череда гулких залпов и волосы на загривке встают дыбом, а следом могильную тишину спальни взрывает раскатистый грохот - резко распахнувшаяся створка оглушительно впечатывается в стену и градом осколков осыпается присутствующим под ноги. Догадываясь, что за этим последует вторая, ближайшая к ней рама, девушка успевает увидеть стиснутые кулаки Орлана и слегка дивится его бездействию. Кидается прочь, различая за спиной громкий треск сорванной с петель рамы и пронзительный визг горничной. В спину врезается тяжелая воздушная волна, позвоночник взрывается болью и в глазах темнеет. Тело парит в падении и эта легкость, предвестник болезненного столкновения с полом. Умом понимает, удара не избежать и вслепую вскидывает руки. Звон битого стекла режет слух, но отчего-то нет ощущения впившихся в кожу острых граней. Ладони соприкасаются с неожиданно чистой твердой поверхностью и неприятно хрустят в кистях, коленные чашечки простреливает, а сверху наваливается безмолвие.
В глазах все не проясняется, и Ева делает бессмысленную попытку проморгаться, поднимает голову и захлебывается вздохом. При виде застывшего в неподвижности мужчины, кожу обдает морозной стужей. В этом оцепеневшем исполине нет ничего знакомого, в нем просто не осталось ничего человеческого, элементарно не нашлось места, ибо неестественно разросшаяся тень, объяла окаменевшую фигуру, преломляя очертания и ломая контуры темного силуэта, лишь подсветка из холодного света, расцвечивает лицо и служит грубым напоминанием кто перед ней. Его образ настолько чужд и далек, будто вовсе внеземного происхождения. Несмотря на звон в ушах и саднящие ладошки, все ее внимание сконцентрировано на человеке, чей вид пугает до дрожи в коленях, отказывающихся принимать сигналы инстинкта самосохранения, требующего разогнуться и пуститься в галоп. Разум настойчиво шепчет о тьме, опустившейся на поместье, оттого придающей гротескный вид окружающим предметам, но разве безотчетный рефлекс обманешь, когда зрение говорит об обратном.
Усилием воли отрывает взор от Кирстена и суетливо оглядывается, с ужасом взирая на застывшие в неподвижности осколки, так и не достигшие своей цели. Зависшие в воздухе, они блеклыми кристаллами в подобие кокона обрамляют ее и съежившую на полу фигурку женщины. Красиво, если не осознавать насколько смертельно опасно. Какие-то секунды и все внезапно приходит в движение: битое стекло разом звонко осыпается на паркет, ветер унимается, и помещение тут же озаряется слепящим светом. Буря стремительно уносится прочь, оставив после себя разрушения и испуганных произошедшим людей. Васильковый взгляд останавливается на ней, а брови сходятся над переносицей.