«Чем вам понравился „Агафонкин“ Радзинского?» Иронической интонацией, необычайной убедительностью и достоверностью фантазий.
«Как уменьшить влияние соцсетей на подростка?» А надо ли? Мне кажется, он должен этим объесться и привыкать без этого обходиться. Соцсети – это такой наркотик, от которого рано или поздно начинаешь уставать. Свои соцсети были всегда. Во времена Онегина были свои соцсети. «К Talon помчался: он уверен, // Что там уж ждёт его Каверин», – это была соцсеть для светской молодёжи. Но потом Онегину уже надоело, и всем надоест.
«Нельзя ли одну из передач посвятить педагогике, вопросам воспитания? – да, наверное. – Кем в большей степени является (должен являться) воспитатель: скульптором, который „лепит“, или садовником, который создаёт благоприятные условия?» Скульптором. Моё мнение – скульптором, потому что садовник… Я вообще не верю в слишком благоприятные условия. Надо подталкивать. Конечно, надо формировать.
«Ваше отношение к Симону Соловейчику и его „Педагогике для всех“?» К «Педагогике для всех» – очень положительно. К Симону Соловейчику – разно. Я его знал. Это был человек невероятного обаяния и ума. Это был великий педагог, несомненно. Но, понимаете, педагогика – это такая же штука, как театр: он умирает вместе со своим создателем. Мейерхольд был гением, но воспроизвести Мейерхольда нельзя; и по его записям и даже по записям Гладкова невозможно восстановить его спектакли. Станиславский – великий теоретик, но он более велик как практик. Режиссура – это руки. И педагогика тоже.
Володя Вагнер, Царствие ему Небесное, человек, которого я хорошо знал в «Артеке» (про «Артек» ещё сегодня поговорим) – это один из вообще величайших педагогов, которых я видел, но реализовать педагогические приёмы Вагнера на практике мог только Вагнер. Нужны были его улыбка, интонация, голос, его дерзость, иногда его грубость, его провокации, его доброта – нужен был Вагнер. Я не думаю, что это повторимо.
Вот так и Соловейчик. Я очень люблю его как педагога, но я совершенно не одобряю многие из его теорий, в частности коммунарскую методику, это мне совершенно не близко. Многие из педагогов-новаторов вроде Шаталова, Ильина, Щетинина, о которых он писал, тоже вызывают у меня очень серьёзные вопросы. Хотя Ильина я знал, Царствие ему Небесное, и считаю его замечательным Учителем с большой буквы, человеком очень интересным. Но это не отменяет моей с ними полемики. Всё равно это замечательно.
«Поэзия – вещь субъективная? Или можно однозначно сказать, что один поэт сильнее другого?» Да, в некоторых случаях, безусловно, можно. Маяковский сильнее Северянина, это не обсуждается.
«Какие фильмы вам запомнились и понравились?» После паузы сразу же скажу.
НОВОСТИ
Ещё раз добрый вечер, ещё раз спокойной ночи. В программе «Один» Дмитрий Быков. Мы продолжаем отвечать на вопросы и постепенно переходим к разговору о Венедикте Ерофееве.
«Доброй ночи. Конечно, ваша лекция о Бродском вызвала интерес и бурное обсуждение. Если вы читаете комментарии, то, наверное, заметили: кто любит Бродского, так и будет его любить. А от ваших торопливых рассуждений (скорее осуждений) осталось, мягко говоря, лёгкое недоумение. Нельзя говорить о большом поэте, ссылаясь только на два стихотворения (кстати, великолепных), да ещё и вытаскивая Куняева. Вы и о Пушкине так будете говорить? Понимаю, мои слова для вас ничто, но всё-таки. Я ведь ваша горячая поклонница. С уважением, Наталия».
Наташа, дорогая, во-первых, ваши слова для меня «что», я их даже зачитываю. Во-вторых, ничего торопливого в моих рассуждениях – и тем более осуждениях – не было. Перечитайте, послушайте, подумайте – может быть, вам что-то откроется. В-третьих, когда я что-либо говорю, я, как правило, не надеюсь переубедить фанатов. Понимаете, если мне про любимую женщину кто-то расскажет всю правду, я её любить не перестану. Я, может быть, и сам обо всём догадываюсь, но именно это и люблю.
Я понимаю, что вы любите в Бродском именно то, что, может быть, раздражает меня или отвращает меня. Но моя задача – не изменить ваше мнение. Моя задача – выявить литературную закономерность и показать, почему поэт, которого выгнал Советский Союз, в определённый момент оказался любимым поэтом русских националистов и имперцев, вот и всё.
Мне интересно понять, какие черты Маяковского сделали его трибуном революции и заставили написать много страшных слов, например: «Тот, кто сегодня поёт не с нами, тот – против нас». Мне интересно, почему Маяковский, например – поэт самый тонкий, самый тонкий, наверное, в своём поколении, самый болезненный, – сказал: «Стар – убивать. На пепельницы черепа!» Мне это интересно. Мне интересен генезис его революционности.