Выслушав ответ, она спросила у мужчины:
— С какой стороны «Ибикуса», северной или южной?
Закрыв глаза, тот быстренько соображал, пытаясь мысленно сориентироваться.
— С северной. Приблизительно в ста ярдах, с северной.
Девица проговорила в микрофон: «Северная», затем послушала, и глаза у нее округлились.
— Арчи спрашивает, это вы бежали за малышкой, чтоб ее напугать?
— Ну конечно же нет! Повторяю вам, она моя сестра. Именно того человека, который бежал за ней, я и боюсь. Скажите шоферу, что она в опасности и что мне надо как можно скорее ее увидеть.
Герти передала ответ таксисту, снова послушала и проворно схватила купюру, которую мужчина держал в руке.
— Арчи говорит, что, к вашему сведению, не имеет значения, вы за ней гнались или кто другой. Он отвез ее к Майклу Шейну, и, если вы рискнете связаться с этим рыжим, он хотел бы посмотреть, что из этого выйдет.
— К Майклу Шейну?
— Я вижу, мистер, вы нездешний. Это частный детектив, о нем все время пишут в газетах.
— Частный детектив? — Мужчина с озабоченным видом кусал губы. — В таком случае, мне думается, ей больше ничего не угрожает. Но все же я хотел бы ее увидеть. Арчи сказал вам, где он живет, этот самый Шейн?
Герти дала ему адрес, который назвал таксист. Коротко ее поблагодарив, мужчина стремительным шагом вышел из конторы.
IV
21.40
В небе светился тонкий рожок луны. Легкий ветерок, налетавший с Атлантики, смешивался с теплыми испарениями, поднимавшимися от еще не остывшей после дневной жары земли. В ночном осеннем воздухе разливалась какая-то сладострастная истома.
Майкл Шейн медленно вел машину по бульвару Бискайн, возвращаясь в город. Ветерок трепал его рыжую шевелюру, на плече он ощущал приятную тяжесть черноволосой головки Люси Гамильтон. Он чувствовал себя спокойным и счастливым.
Поистине, в Майами это лучшее время года, подумал Шейн. Лето с его зноем позади, а те, кто отправляется зимой в погоне за солнцем на юг, еще не заполонили Волшебный город. В настоящий момент Шейн бил свободен от дел, и в ближайший месяц ситуация вряд ли изменится. Однако, когда начнется массовое нашествие на город богатых мотов и простаков, его талант детектива понадобится многим.
Люси, нимало не стесняясь, погладила Шейна по щеке и чуть слышно прошептала:
— Разбудите меня, Майкл, когда приедем. Кажется, последний бокал шампанского буквально свалил меня с ног.
Он снисходительно усмехнулся.
— Я обожаю, когда вы чуточку навеселе, мой ангел.
— Вы говорите ужасные вещи.
Она на мгновение приподняла головку, чтобы выразить свое возмущение, и снова прикорнула, прижавшись к Шейну.
— Вовсе нет, — сказал он, подтрунивая над ней. — Тогда вы, по крайней мере, оттаиваете и перестаете быть образцовой чопорной секретаршей.
— Как будто я когда-нибудь ею была!
— Конечно. Во время работы вы ни разу не удостоили меня ласковым словом. Пришлось выводить вас в свет, кормить изысканными блюдами, поить «Пол Роджером», чтоб вы хоть немного смягчились.
— «Пол Роджер»? Вы что, думаете, это шампанское в самом деле из Калифорнии?
— Как бы там ни было, оно на вас подействовало, и, когда мы приедем, я собираюсь подло этим воспользоваться, чтобы вас поцеловать.
— Для чего?
— Что значит «для чего»?
— Да, для чего столько трудов?
— Труд — целовать вас? — спросил он, будто недоумевая.
— Ну да.
Шейн прекрасно знал, куда она клонит, и ему нелегко было найти умный ответ. Разумеется, он целовал ее, потому что ему было приятно, но этого недостаточно, и это не давало ответ на вопрос, который задала Люси.
Ведь на самом деле она спрашивала: «К чему нас это приведет?» И, если честно, он мог ответить лишь: «Ни к чему». Люси нечасто задавала такого рода вопросы. В общем, ее, похоже, вполне удовлетворяли сложившиеся между ними отношения. Она, казалось, жила настоящим, работала с увлечением, прекрасно справляясь со своими обязанностями, и без разговоров соглашалась проводить с ним все вечера, которые он мог — или желал — посвятить ей.
Шейн машинально почесал ухо, как делал всякий раз, когда пребывал в растерянности.
— Если бы это зависело от вас, стали бы вы что-нибудь менять в наших отношениях? — осторожно спросил он.
Люси выпрямилась и слегка отстранилась от него, словно разговор, приняв такой оборот, требовал более строгой позы.