Очередная комната оказалась тупиковой. Алина захлопнула дверь, провернула бесполезный замок. «Вот и все», – прошептала она пересохшими губами. Сердце бешено колотилось где-то в горле, паника захлестывала.
– Возьми себя в руки! – крикнула Алина.
– Здесь явно действует какое-то заклинание, но имеет власть только над телом. Если я разорву все связи со своей бренной оболочкой, никто не сможет меня вернуть насильно.
У каждого, кто практикует состояния, выходящие за рамки нормального, существует свой персональный «переключатель» – некое действие, запускающее сложные химические реакции в мозге. Это могут быть рифмы или набор слов, проговариваемых в определенной последовательности, отбивание ритма, ароматические курения. Цепочка может состоять из совершенно простых монотонно повторяющихся действий или быть сложной и многогранной, но результат один – вхождение в транс. И чем глубже человек погружается в состояние отрешенности, тем большие глубины мироздания доступны ему.
Для Алины таким «переключателем» стал танец. Но сначала нужно выбраться отсюда, стены давили, превратившись в ловушку для сознания. Она рванула оконную раму, и свежий предгрозовой ветер ворвался в комнату. Алина встала на подоконник. Не очень высоко. Впрочем, неважно, ведь это сон, все вокруг не настоящее. Но мерзкий червячок сомнения зашевелился внутри.
– Это – сон, – повторила Алина, – сейчас зазвучит музыка, МОЯ музыка.
И она зазвучала. Это была странная музыка. Нежные переливы сменялись напористым агрессивным ритмом, внезапно прерывались и возрождались тянущими аккордами. Прикрыв глаза, Алина раскачивалась в такт и вдруг скользнула вниз. Восходящий поток закружил ее или она закружилась в нем. Гибкое сильное тело вибрировало, извивалось, текло, сжималось, как потайная пружина и вдруг, распрямившись, выбрасывало в окружающее пространство жалящие ее эмоции. Музыка гремела, гремел гром. Молнии прорезали потемневшее небо. Алина носилась в безумствующем шторме, похожая на исчадие, каким пугала мирных прихожан Святая Инквизиция.
Гроза стихла внезапно. Алина опустилась на землю, тяжело дыша, но не от усталости, а от бьющей через край энергии. Преград больше не было. Тот, кто пытался ее задержать, сейчас зализывал раны. Легко оттолкнувшись, Алина понеслась туда, куда звало ее сердце.
***
Следователи работали неторопливо. Вроде бы самоубийство – дело ясное и практически закрытое, но что-то их смущало. Впрочем, Алина не интересовалась их рассуждениями, ее внимание привлекли парящие под потолком чуть мерцающие знаки. «ХАрийская Каруна, – определила она, – древнейшие позабытые человечеством письмена. Андрей изучал их в каком-то затерянном поселении староверов-инглингов». О том, что Андрей здесь, рядом, стоит только опустить глаза, думать не хотелось. Но воздух, жирно пропитанный запахом крови, не позволял забыться.
Минуя тусклые тени следователей, Алина прошла в комнату и опустилась у распростертого на полу тела. Странно, но она не чувствовала ничего кроме пустоты. Легко коснулась холодной щеки с едва пробивающейся щетиной. Какое напряжение застыло на лице! Пальцы с неимоверной силой сжимали рукоять пистолета.
– С кем ты боролся в последний момент? По чьей злой воле поднес руку к виску? Или, напротив, преодолевая сопротивление, увидел в этом единственный выход?
Густая лужа, натекшая из раздробленной и обожженной раны, неподвижно застыла на полу. Алина отрешенно смотрела на нее и в голове рождались странные ассоциации.
Эмаль, которую она случайно разлила в детстве, мешаясь под ногами у родителей во время ремонта, тоже застыла вот такой возвышающейся на полу «кляксой».
Бабушкино желе из клубники. Алина всегда находила в нем кусочки и давила их пальцем.
– Отлично! На сегодня все! – прервал сцену Иннокентий Романович, за глаза прозванный сотрудниками Бармалеем.
– Игорь, отснятый материал – мне на стол. Декораторы! Где декораторы? Вся группа ко мне на совещание. Галочка, массовка пусть не расходится.
Площадка зашевелилась, как гигантский муравейник, загудела. Кто-то разворачивал оборудование, кто-то подправлял грим, где-то громко доказывали, что выход из этого угла будет смотреться эффектнее.
– Алиночка, – окликнул Бармалей, – что у нас со страховкой на этот раз?
– Трос по длине – что надо. Ремни немного врезаются, но, в общем, все отлично, – ответила та.
Подошел «Андрей» с двумя стаканчиками кофе.
– Алишка, твой танец готов лицезреть вечно, – прищурился он как мартовский кот.