- Как думаете, что сломало демона? Осознание, что он провалил попытку вернуться к свету? Или все-таки боль от потерянной любви?
- Простите, вы сюда поговорить пришли?
- Да, в том числе. Я собираюсь заняться коллекционированием, а вы явно разбираетесь.
Я обреченно вздыхаю, закрываю лицо ладонями и роняю телефон. Он наклоняется и возвращает его мне в руки. Кажется, этот кошмар никогда не закончится.
- Послушай, я выбилась из сил, подбирая подход к этому парню. А ты какой-то неизбежный. Стоит тебе появиться поблизости, как я теряю с ним связь.
- Его, вроде, Кирилл зовут. Я подслушал, извините. И, еще раз простите, связи у вас не было изначально.
- Да не важно, как его зовут. Важно, что у нас с ним совместимость восемьдесят семь с половиной процентов, а ты опять все испортил.
- Испортил? Я, вроде, ничего такого не сделал.
- В том-то и дело. В прошлый раз ты облил его кофе, позавчера беспардонно встрял в разговор, а сегодня он сам докопался, едва тебя увидел. Ты точно симуляция?
- Не понимаю, о чем ты. Никогда не видел, чтобы девушка так ухлестывала за первым встречным. Любовь с первого взгляда?
- Причем тут это? Так нужно. Ты правда не в курсе, что происходит?
- Я искренне не понимаю, о чем ты. Раз уж мы на ты. Знаю только, что тебя зовут Ева. И что с первой минуты, как ты вошла в зал, я не могу отвести глаз от тебя. А еще мне очень интересно тебя слушать. И вообще чувство, будто мы раньше встречались. – Он протянул мне руку. - Я, кстати, Фуад.
- Я знаю.
Он озадаченно щурится. Объясняться нет смысла, но очередная попытка провалена, а значит то, что произойдет дальше, не имеет никакого значения.
- Я также знаю, что тебе двадцать семь, ты руководишь логистической компанией отца и ненавидишь свою работу. Ты в принципе мало что любишь в своей жизни, разве что эту огромную собаку, породу которой я никак не запомню. Ты родился в Москве и чувствуешь, что здесь ты свой среди чужих и чужой среди своих. На левом локте у тебя шрам: когда тебе было восемь, отец уронил на тебя каминный набор. Русский рок вгоняет тебя в меланхолию, ты не выносишь «Последнюю песню» Найка Борзова, потому что боишься заплакать. Ты любишь футбол, но у тебя нет любимой команды: ты, как и я, всегда болеешь за тех, кто проигрывает по счету. Четыре года назад твоя девушка умерла от рака, с тех пор ты ни с кем не встречаешься, потому что боишься близости. И у тебя чувство, будто мы раньше встречались, потому что мы действительно знакомы и у нас чертовски много общего.
Я говорю, и выражение его лица постепенно меняется, как, должно быть, менялось лицо Демона, пока Врубель его переписывал. Минуту назад его глаза светились живым интересом, потом отражали ужас, а теперь они пустые и черные, как космос, который почему-то с детства меня пугает. Наверное, так и выглядит экзистенциальное отчаяние, сгубившее Врубеля, Ван Гога, Хемингуэя и другие великие умы человечества.
- Жестоко, знаю. Но не бойся, это никак не повлияет на твою жизнь. А еще ты мне безумно нравишься. И это тоже не имеет абсолютно никакого значения.
Я делаю шаг вперед и целую его так крепко, будто мы не виделись целую вечность и не увидимся еще сотню лет. Старушка-смотрительница оглушительно охает и делает нам замечание. Я слышу, как она ругается, когда несусь вниз по лестнице. Я огибаю здание и бегу к набережной, где наконец смогу перевести дух и поговорить с Напарником.
Я оборачиваюсь и вижу, как через «Сухой фонтан» ко мне мчится Фуад. Я бегу в сторону Крымского моста, надеясь затеряться в толпе, но он быстро меня догоняет и хватает за локоть, чтобы не вырвалась.
- Объясни мне, что происходит. Ты следишь за мной? Тебя отец нанял?
Мужчина с маленькой собакой подмышкой настороженно смотрит в нашу сторону:
- Молодой человек, отпустите девушку. Ей явно не нравится с вами разговаривать.
Если бы он только знал, что Фуад – единственный, с кем мне нравится разговаривать. Но только не сейчас.
- Все нормально. Это моя жена. Мы поссорились.