Сегодня они снова заливали бетон. Нецензурная брань рабочих гулко разносилась по всему этажу и повисала в стоячем воздухе. Весь день он работал словно во сне и был рад, когда голос Саши разбудил его, чтобы прерваться на обед. Он немного взбодрился, когда она пришла: ее появление было как порыв ветра, который заставил его поверить в реальность происходящего.
- Я уже здесь! – пропела она, выбираясь с подъемника, который приехал с первого этажа.
- А вы сегодня где? – спросил он.
- Мои – не знаю, выше, наверное. На двадцать третьем. А лично я весь день бегаю по поручениям босса, - она кокетливо хихикнула.
- Того самого? Новенького?
- Да, Сережа оказался таким милым молодым человеком! Наверное, увидел меня, и решил, что женщине на стройке делать нечего, - и прибавила шепотом, - Я думаю, он хочет сделать меня своей личной помощницей.
- Странно все это.
- Да ладно тебе, давай обедать, - она устроилась на полу, свесив ноги вниз, и поманила его рукой к себе. Андрей присел рядом, - Знаешь, что он сказал по поводу последнего этажа?
- Что же?
- Говорит, это строжайший секрет, – ее голос сделался грозным и вкрадчивым, отчего у Андрея пробежали мурашки по коже, - никому не рассказывай, но там, наверху, будет вершиться суд над всеми человеческими и нечеловеческими существами. Два бесконечно больших помещения – это рай и ад, а посередине дорога суда, по которой люди будут идти и показывать все свои грехи и добрые деяния, а потом они попадут в одну из этих комнат, и останутся там навечно.
- Вот же бред.
- Забавно, да? – она рассмеялась, - Сережа это говорил таким серьезным голосом, а потом кааааак захохочет! – Андрей улыбнулся, - Я думаю, он и сам не знает, что там будет. Мы только подрядчики (видал, какое я умное слово выучила?), нам неведомо для чего им это здание вообще, тем более тот верхний этаж.
За обедом они еще немного поговорили о работе, об этом Сереже, который Саше так понравился, и Андрей начал смутно чувствовать, что теряет ее. Не говоря уже о том, что Саша теперь может и не будет работать с ним на стройке, а будет бегать по поручениям начальства, он еще и впервые увидел в ней женщину. Он всегда считал ее кем-то вроде приятеля, а теперь понял, что, ошибался. Она далека от мужской, честной дружбы, как и все женщины. Новый симпатичный начальник, и она уже готова променять на него все то время, что они провели вместе.
Он был все еще расстроен, когда шел домой вечером. Мысли о том, что будет дальше, не давали ему покоя. В кармане завибрировал телефон. Он взял трубку. Звонила Саша.
- Андрей, привет, - голос был тихим и немного дрожал.
- Привет. Что-то случилось?
- Да, случилось, - Андрей задержал дыхание, - Этот Сережа... Ну, новый начальник...
- Да, я помню.
- На него сегодня свалился блок.
- О боже. Живой?
- Да, живой. Но, боюсь, может быть хуже. Он в коме.
- Мне жаль, - Андрею было невыносимо слышать как она плачет.
- Я хотела попросить тебя... Ты не мог бы завтра утром сходить со мной к нему? В больницу.
- Конечно. Конечно, я схожу. Во сколько?
- В семь утра, я заеду за тобой.
- Договорились. Я поставлю будильник.
- Спасибо, - послышался всхлип, - Мне так важна твоя поддержка. Знаешь, я почти влюбилась.
- Знаю.
- Ладно. Мне надо отдохнуть.
- Пока, - он хотел сказать, что-нибудь, но не мог придумать что, - До завтра.
И положил трубку.
Он поставил будильник на шесть утра, чтобы точно не проспать. Не мог надеяться на свою память (в последнее время он все забывал, и казалось – глупость, но все же - что все его дни одинаковые), поэтому он нашел чистый тетрадный лист и написал на нем большими буквами: «СХОДИТЬ В БОЛЬНИЦУ».
Этот лист он приклеил скотчем к будильнику, прямо на электронное табло, где светились синим большие цифры. Когда он проснется, то не сможет узнать время или выключить спросони будильник, не увидев эту записку.
Он засыпал, и звучала музыка. Пел приятный женский голос. Он не узнавал этот голос, но слыша его, чувствовал спокойствие и умиротворение. Звук был приглушенным, как будто пели где-то за стенкой. «Какой замечательный голос у этой мамочки, - думал он, - надо будет познакомиться со своими соседями». Сознание расплывалось и он медленно проваливался в сон. «Замечательная семья». Пение затихло, и сквозь дрему он, уже не понимая где находится, улавливал мужской и женский голос: «Тебе уже лучше?», «Да», «Аня... Мне нравится».