Прежде всего, на ногах. Кроме того, Ланды — такой равнинный край, что сама собой напрашивается мысль о велосипеде. Заново оценив свои финансовые возможности, Виктория позволила себе покупку велосипеда за тысячу франков без малого у торговца-ремонтника, который по случаю мертвого сезона принял ее как избавительницу. Чтобы можно было перевозить свои вещи, Виктория попросила поставить на велосипед багажник больше стандартного, и на гребне энтузиазма продавец пошел ей навстречу. Это был классный английский велосипед с семью скоростями, с рубиновыми катафотами, с блестящими спицами: бархатистая цепь, руль как бычьи рога, «олимпийская» рама, ручной и ножной тормоз, гайки-«барашки». И складной насос. И большое туристское седло, — его форма идеально подходила к ягодицам седока. И солнце сияло.
Виктория принялась что ни день крутить педали. Хотя она обзавелась этой машиной, имея в виду прежде всего прогулки, но, вероятно, не упускала из виду и то, что вскоре велосипеду предстоит более тряское применение. Туристское снаряжение преобразится в утилитарное транспортное средство. Так что потренироваться было кстати. После того как она попрактиковалась в переключении с одной скорости на другую, покрутила виражи по гравию и ее позаносило в сторону, она, в конце концов, неплохо сладила со своим велосипедом, который поселила в гостиничном гараже, откуда и выехала уже на другое утро, несмотря на ломоту во всем теле.
Однако она еще проведет в Мимизан-Пляж дней десять — время, нужное для того, чтобы привыкнуть к велотуризму. Она не будет общаться ни с единой живой душой, ни с продавцами, ни с другими постояльцами гостиницы, впрочем, редкими и мимолетными в это время года. В Мимизан-Пляж, в межсезонье, в иные дни бледное небо и тишина создавали отвратительную атмосферу старого авангардистского фильма, если смотришь его, когда срок годности пленки уже истек. Виктория ежедневно колесила по всей округе, пока для нее не осталось неразведанных мест, и, поскольку ресурсы таяли на глазах, в конце концов, решила, что пора сменить обстановку.
Подготовка к отъезду заняла целый день. Первым делом Виктория приобрела прочный рюкзак среднего размера, с боковыми карманами, на молниях, и сложила туда свое снаряжение. Чтобы отобрать необходимое, пришлось все рассортировать, скрепя сердце пожертвовать некоторыми вещами, и как раз это отняло больше всего времени. Пришлось отделаться от платья, двух юбок, трех блузок, двух пар обуви и других второстепенных обстоятельств, а оставить только необходимое, крепкое, практичное и непромокаемое. Произведя этот суровый раздел, она, не глядя больше на красивую одежду, сложила ее в чемодан, чемодан заперла на ключ и оставила в шкафу у себя в номере. Потом на велосипеде свернула с побережья и покатила по дороге на Мон-де-Марсан, которая примерно через тридцать километров пересекала двойное скоростное шоссе, связывающее Байонну и Бордо.
Как всегда бывает по обочинам скоростных дорог, там торчали две-три безликих недорогих гостиницы окнами на транспортные развязки, на пункты уплаты дорожной пошлины, на объездные дороги. Все операции в таких гостиницах, за неимением людских ресурсов, производятся с помощью автоматов и пластиковых карт. Простыни и синтетические полотенца одноразового использования царапают кожу. Виктория остановила выбор на самой анонимной из всех гостиниц: глухонемое здание, принадлежащее цепи «Формулы один».
Мест для велосипедов там не предусматривалось, и, чтобы легче было втаскивать свой, она выбрала номер на втором этаже. Потом она очень быстро поняла, что в этом номере будет еще трудней, чем в Мимизан-Пляж, существовать в обществе исключительно одного велосипеда, дышать велосипедным запахом. Все предметы, краски и аксессуары, вмурованные в стены, как в тюремной камере, побуждали, наоборот, бежать отсюда со всех ног, как только время позволит. Но это было неприемлемо, в следующие дни зарядил дождь, и Виктории часто приходилось оставаться в четырех стенах. Запертая в гостинице, за неимением лучшего она, по крайней мере, смогла составить себе представление о типах постояльцев.
Типов было три, если принять за точку отсчета срок пребывания в номере. Если на один-два часа — значит, это были незаконные парочки, которых рано или поздно разоблачат в глазах законных супругов отчеты по кредитным картам. Если на один-два дня — значит, командировочные, которым их функции не мешали при случае тоже завести короткую интрижку. А те, кто оставался дольше всех, на неделю-другую, были, возможно, безденежные бродяги-одиночки, вроде самой Виктории, причем иногда в один «семейный» номер набивалось таких безденежных бродяг чуть не по пять человек. Как и они, Виктория каждый вечер подводила баланс, округляя до франка, и дожидалась, пока у нее в распоряжении останется только три тысячи, чтобы тогда уж решиться на более экономный образ жизни. И вот на исходе недели, перед сном, вышло «Альбицциа»: 320; Мимизан (280 х 11 дн.: 3080; велосипед: 940; рюкзак: 230; «Формула 1» (165 х 7 дн.): 1155; питание (50 х 19 дн.): 950; разное (гигиена, аспирин, сигареты, резиновые заплатки для велосипедных камер): 370; итого: 7045; остаток: 3014 франков, следовательно, пора было действовать. На другой день ровно в полдень Виктория уехала из гостиницы, до последней минуты использовав свое последнее пристанище.
В дальнейшие дни ее повседневная жизнь приняла такой оборот, какой ей до сих пор и не снился. Она медленно бороздила на велосипеде второстепенные дороги, не рискуя забираться за пределы края, не покидая Ланд, оставаясь внутри треугольника, ограниченного Аркашоном, Нераком и Даксом. Днем останавливалась на деревенских площадях, у фонтанов, покупала в забегаловках сыр и колбасу в вакуумной упаковке, а заодно фрукты и хлеб, тоже в целлофане, потом, вечером, искала ночлег подешевле. Но гостиницы, дешевле ста франков, под ногами не валяются, ей пришлось совершить еще одну-две дополнительных покупки, одеяло и спальник: 360; карты «Мишлен» во Франции популярная серия карт и путеводителей номер 78 и 79: 32.
Когда Виктории в первый раз пришлось ночевать под открытым небом, она была к этому как-то не вполне готова: стемнело неожиданно быстро, и пришлось решиться на ночевку прямо в придорожном леске, под деревьями, и спала она мало и плохо. Назавтра весь день прошел в поисках возможного прибежища, каковое она обнаружила на краю поселка под названием Онесс-и-Лаари. На задворках выставленной на продажу старой гостиницы плохо запертая дверь вела в сарай с провалившимся полом, на котором были набросаны рваные матрасы; от спинок высоких железных кроватей по стенам тянулись решетчатые тени. Виктории удалось провести там две ночи подряд, но в этих деревнях новый человек всем мозолит глаза, так что лучше не задерживаться.
Она катила, блуждала по прямолинейным плоским дорогам, безукоризненно перпендикулярным по отношению к деревьям. Лес, искусственный, как и озеро, состоит из параллельных рядов хвойных деревьев, каждое из которых похоже на своих соседей по защитной зоне, расположенных в геометрическом порядке по обе стороны дороги. И по мере того как Виктория перемещается, ряды перемещаются тоже, ее взгляд врезается в вечное движение уходящих вдаль перспектив, в этот веер, разворачивающийся вновь и вновь, каждое дерево занимает свое место в бесконечности линий, одновременно убегающих прочь, и внезапно запущенный вращением педалей лес несется назад. Однако подобные своим ближним и опустившиеся до прислужничества собратья не вполне лишились своей независимости, хоть и отвергли ее сами вплоть до полного взаимоуподобления, и даже то, что они из себя извергли, пригодилось бы дипломированному декоратору: палевый ковер с узорами, шелковистое ложе, отделанное тут сухой веточкой, там шишкой, — остается только обработать его пятновыводителем и принять меры противопожарной безопасности. Минимальный штат нутрий, диких голубей, белок создает дополнительные диагонали и испускает крики для оживления картины, ветер перебирает деревья, как струны арфы, вдали рыдают механические пилы.