На следующий день ко мне пришли две русские женщины и попросили чего-нибудь горячего для детей. Я сказал, чтобы они приходили сразу после обеда, им будут отдавать все, что у нас останется.
Наши солдаты разместились в соседних домах. Старушка теперь могла быть спокойна.
Постепенно мне стала ясна картина. Зимние бои были тяжелыми, а тут еще суровая зима. Солдаты сильно страдали от холода…
Поскольку ни части, ни штаб корпуса не торопились покидать Орел, я спокойно, мог осмотреться в Курске. Из местных жителей там остались только старики да дети. В мае жизнь в городе оживилась. На главной улице открылись две-три лавчонки и нечто похожее на комиссионный магазин, где можно было купить старые подсвечники, иконы, коробки и шкатулки, украшенные жемчугом, старые меховые изделия, гармошки, балалайки, скрипки. Открылась даже небольшая скобяная лавка. Был в Курске и базар, где торговали махоркой, табаком, яйцами, зеленью. В ходу были немецкие деньги. Почти все можно было выменять на хлеб и сигареты. Венгерские солдаты приходили со своей переводчицей — пожилой словоохотливой женщиной, которая после первой мировой войны вышла в Венгрии за русского пленного, а позже переехала к нему на жительство в Курск.
Уходя из города, русские успели вывезти все оборудование фабрик и заводов, так что здания эти стояли пустыми, если не были разрушены при бомбардировке. В более или менее пригодных заводских зданиях немцы устроили ремонтные мастерские.
2 мая от немецкого командования был получен приказ для 2-й венгерской армии. Немцы торопились: наши части еще не прибыли, а уже был отдан приказ, согласно которому венгерские 6, 7 и 9-я дивизии поступали в распоряжение немецкого командования.
3 мая в город прибыл штаб корпуса, и сразу же начались переговоры с командирами немецких дивизий. Смена должна была произойти между 17 и 25 мая.
Замена произошла, но не очень удачно. В 7-й дивизии были случаи заболевания тифом со смертельным исходом. За короткий срок скончалось семнадцать человек.
Не обошлось без неприятных инцидентов. Перед приездом в Курск наш саперный батальон заночевал в селе Фатеже. Когда батальон покидал село, на дороге была обнаружена мина. Подозрение пало на одного парня с девушкой, им было лет по восемнадцати-двадцати. Их схватили, быстро допросили и тут же повесили, не забыв сфотографировать. Командир батальона подполковник Надаи и начальник инженерной службы корпуса полковник Шиклоши чуть не поссорились. Каждый утверждал, что это он отдал приказ повесить русских. Приговор привел в исполнение фельдфебель Ковач, которого я знал еще до отправки на фронт, — человек неприятный, трусливый, но жестокий. Это был настоящий садист, — впрочем, он даже не отрицал этого. В ходе допроса так и не удалось точно установить, кто положил мину на дороге…
Наш корпус уже наполовину сменил немецкие части, когда вдруг прибыл приказ командующего группой армии «Юг» генерал-фельдмаршала фон Бока об использовании 2-й венгерской армии. Речь в этом приказе шла о том, чтобы немедленно подчинить 2-ю венгерскую армию командующему 2-й немецкой армией и направить ее на южное крыло фронта.
Когда об этом нам рассказал начальник штаба, мои сомнения относительно целесообразности методов немецкого военного руководства усилились. Противоречия содержались даже в самом приказе фон Бока. Первый пункт этого приказа, где говорилось о необходимости подчинения 2-й венгерской армии командующему 2-й немецкой армией, хоть и был странным, но мог быть обоснован тем, что наша армия не имела еще боевого опыта да и вооружена была недостаточно хорошо. Зато второй пункт этого же приказа, где говорилось о подчинении немецкого корпуса командующему 2-й венгерской армией, был уже просто нелогичен.
Место для нового командного пункта командира корпуса было выбрано немцами в сорока километрах от Курска, около села Беседино. Конечно, место было далеко не идеальным, но мы получили возможность познакомиться с сельским хозяйством оккупированной территории. Немцы пытались заставить население возделывать землю, выдали посевное зерно (из числа захваченного у русских же), но ни тракторов, ни плугов, ни других сельхозмашин не дали, а те, что были в колхозе до войны, были вывезены в восточные районы России. Людям приходилось впрягаться в плуги. Тяжко было видеть, как женщины, старики и дети тащили на себе тяжелые плуги. Когда венгерские части пришли в Беседино, они дали местным жителям кое-какое тягло для вспашки земли.
Между тем советская авиация активизировала свою деятельность: советские самолеты бомбили нас теперь не только по ночам, но и белым днем, нанося мощные удары по частям на марше. Стали более частыми и мощными и ночные налеты. Ночами над головой жужжали советские самолеты. А противовоздушная оборона и у немцев, и у венгров была слабой.