Империя собирает эридий на осколках именно погибших миров. В живых мирах публикатору надо месяц стоять, чтобы выполнить норму, которую он собирает в погибшем мире за один день. Так что если это и был на самом деле Ашар, то точно не тот, где я сейчас. Хотя, где я сейчас? Сильно сомневаюсь, что все еще на осколке. Это место точно не походит на мертвый мир. И сколько я тут? По моим прикидкам, наверное, больше двух стандартных недель, скоро моя практика должна закончиться. Интересно меня ищут? Новость о моей пропаже наверняка уже передали в академию, и зная старика Илая, я был уверен, что он ничего не рассказал Аделайе чтобы лишний раз ее не беспокоить. Правда я сам ей сообщил примерную дату моего возвращения, да и письма высылал ей стабильно раз в две недели.
Вспомнив про Аделайю, я почувствовал ужасную тоску по своей привычной жизни. Настроение окончательно испортилось, и остаток дня я провалялся на лавке в мрачных мыслях.
Сон подействовал на меня благотворно и утром мое настроение заметно улучшилось. Сделав небольшую разминку, я умылся, плотно позавтракал и вернулся к чтению труда Корнелиуса Великого.
Новый раздел начинался с обращения «Мой дорогой ущербный коллега». Мне оно понравилось — значит я не просто случайно наткнувшийся на книгу инвалид умственного труда, а все-таки коллега, а это уже другой статус.
«Это последняя печать, которую я предлагаю тебе, если ты, имеющий всего один канал, до сих пор не подумал об их увеличении».
Эта фраза меня расстроила, поскольку в мои планы входило овладение гораздо большим количеством печатей. Быстренько пролистав книгу до конца и пробежавшись по описанию других печатей, я убедился, что все они комбинированные и в настоящее время мне не доступны.
— Где же я тут найду энергетического практика для построения новых каналов? Да и процедура эта не из дешевых.
Поразмышляв пару минут и придя к выводу, что нет смысла заворачиваться нерешаемыми в данный момент проблемами, я приступил к изучению третьей печати, которая называлась «Клинок Корнелиуса».
«Если ты, мой дорогой ущербный коллега, уже освоил предыдущие две печати, то твой недоразвитый мозг должен справиться и с этой. Но предупреждаю тебя, данная печать в постижении будет во много раз сложнее, поэтому напоминаю о необходимости следовать строго моим рекомендациям».
Язвительность и сарказм Корнелиуса начинали мне все больше нравиться. Я понял, что на самом деле он хотел не унизить читателя, а разжечь в нем азарт, желание во что бы то ни стало овладеть его знаниями и тем самым доказать свою состоятельность.
Печать клинка была основана на стихии света, а так как я уже владел светлячком и мог активировать его хоть закрытыми глазами, то не откладывая дело в долгий ящик, приступил к ее практическому освоению. Сначала я в руке удерживал светлячка, после чего с помощью контуров приступал к его сжатию. Это было очень похоже на сжатие шара огня, только свет был менее осязаем чем шар, поэтому контролировать процесс оказалось гораздо сложнее. Затем надо было сфокусировать все лучи в одной точке и на выходе получался тонкий отрезок света, чем-то и вправду похожий на клинок.
Тренировка так меня затянула, что сам того не замечая, я провел за изучением контуров печати около десяти дней. Перейдя к главе по ее применению, я удовлетворенно хмыкнул. Оказывается, данная печать в основном предназначалась для борьбы с магией некромов и любыми её проявлениями. Владей я ею чуток раньше, покромсал бы всех встреченных у дома Мусы зомби вместе с их мега-пиявкой, даже не вспотев.
Напрактиковавшись до полного изнеможения, я добился почти автоматической активации и длительного удержания печати клинка. Однако в мои дальнейшие планы по совершенствованию магических навыков опять были внесены коррективы.
Проснувшись очередным утром, я обнаружил, что нахожусь не в своей келье, а в зале, похожем на тот, где, лежа на алтаре, прокачивал круг и зажигал звезды. Только это помещение было меньшего размера, гораздо светлее, а вместо люстры под потолком будто чернел кусочек ночного неба и множество маленьких огоньков-звезд мерцали, переливаясь различными цветами.
Сам же я был плотно прикреплён светящимися золотым огнем тонкими нитями к широкой плите, стоявшей под наклоном посреди зала. Немного подергавшись, я убедился, что вырываться бесполезно — давление нитей не чувствовалось, но руки и ноги были зафиксированы очень прочно.
— Хар, что это? Что ты задумал?
— Пришло время принять знание, Один из ста.
— Какие ещё знание? Это не похоже на урок в классе.
Ответа, как всегда не последовало, поэтому оставалось только ждать, какой еще эксперимент устроит надо мной Хар. Когда через секунду перед лицом возникло хорошо знакомое мохнатое чучело, я ни капельки не удивился. Шерстяной пристально изучил меня, и показалось, что как будто даже кому-то кивнул. В этот момент плита, на которой я лежал, начала нагреваться и излучать яркий свет. Я заметил, как этот свет проходит сквозь меня, и наклонив голову, увидел все свои вены, сосуды, скелет и внутренние органы.