Он помнил о Диком, который находится в привилегированном положении, а значит, имеет возможность возложить всю грязную работу по его ликвидации на своих шестерок здесь. И в дележе самый жирный кусок пирога достанется ему.
Получив от Щуки нужные документы и расплатившись с ним, Умник сообщил:
— Иван Сергеевич, завтра вечером я вас покину, у меня дела.
— Одиннадцатым номером поедешь? — поинтересовался Щука.
— Такси возьму.
— Зачем тебе такси, когда мой человек на «Волге» доставит тебя куда скажешь.
«Началось прощупывание», — недовольно подумал Умник.
— Работу, которая мне предстоит, я должен сделать без свидетелей.
— Ну как хочешь, хозяин — барин. Такси к дому закажешь или будешь ловить на дороге? — И увидев на лице Умника недоумение, Щука пояснил: — Я к тому поинтересовался, чтобы ты не допустил оплошности и такси к дому не заказывал, а ловил его в другом месте.
— Я так и поступлю.
В восемь часов вечера Умник нашел Екатерину в общей комнате у телевизора.
— Екатерина, прогуляться со мной не хочешь?
— А куда ты лыжи навострил?
— До ближайшей телефонной будки. Подышим свежим воздухом, заодно хорошему другу передадим привет.
— А приставать ко мне не будешь? — довольная приглашением, пошутила она.
— На улице я вольностей себе не позволяю, — ответил он ей в тон.
— Ну, если ты такой воспитанный мальчик, считай, что уговорил. — Она поднялась с дивана.
Надев плащ, шляпу, спрятав половину лица под большие солнцезащитные очки и внимательно оглядев себя в зеркало, Умник решил, что в таком виде его не узнают не только работники милиции, но и мать родная.
Умник впервые после побега вышел из дома на улицу. Неплохо знающий свой город, он легко нашел нужную телефонную будку. Заправив в телефонный аппарат жетон, заранее купленный Екатериной, набрал домашний номер своего бывшего водителя Коногонова.
— Алексеич, здравствуй! Узнаешь, кто с тобой говорит?
— Узнаю! Это вы, Николай Александрович? — услышал Умник не очень-то приветливый голос Коногонова.
— Да, я. Очень приятно, что ты меня не забыл.
— Я слышал, будто вы сбежали из колонии и вас повсюду милиция ищет.
— Такой факт, Алексеич, не отрицаю, поэтому вынужден обратиться к тебе за помощью.
— С какой стати я должен ее тебе оказывать? — перешел Коногонов сразу на ты.
— Алексеич, ты мне должен пять штук, на что у меня есть твоя расписка. Ты эти деньги не вернул ни мне, ни жене, не отдал и работникам милиции. А эти бабки, как ты знаешь, ворованные, поэтому ты их должен сдать в милицию или отдать мне.
— У меня их никто не требовал, да у меня таких денег и нет…
— Следователь потому не изъял у тебя деньги, что я ему о них ничего не сказал, — пояснил Умник, перебив Коногонова. — Ты свой долг передо мной признаешь?
— А как же, в любом случае я пользовался чужими деньгами.
— Это хорошо, что ты человек долга. Алексеич, я тебе могу простить твой долг, если ты завтра выполнишь одно дело.
— Какое?
— Несколько часиков поработаешь на своей тачке на меня. Согласен или нет?
— А что мне остается! Куда и в какое время подъехать?
— Ты помнишь, когда за нами по городу гонялись менты, то место, где я, покинув твою «Волгу», ушел, а ты уехал?
— Я водитель, знаю город с закрытыми глазами, так что очень хорошо помню тот двор.
— Завтра в десять вечера с полным баком горючего в своей тачке жди меня в том месте, договорились?
— Обязательно буду! — заверил его Коногонов.
Когда Умник вернулся к Екатерине, поджидавшей его рядом на тротуаре, она спросила:
— Ты с кем так долго беседовал?
— Уговаривал одного старого друга, чтобы спрятал меня у себя дома на один месяц.
— Брешешь, наверное, мне, — усомнилась в его легенде Екатерина.
— Честно говорю, без «брешешь».
— И что он тебе сказал?
— Не хотел сначала, но когда я ему пообещал за его услугу хорошие бабки, то согласился.
— Сейчас все продажными тварями стали, — заметила Екатерина, внешне не показывая своего недоверия к его болтовне.
Дверь телефонной будки, откуда звонил Умник, была закрыта, но герметичности не имела. Екатерине без особого труда удалось понять основной смысл разговора своего любовника с каким-то Алексеичем. Ее сильно обидело, что Умник, которому она доверяла как самой себе, оказался безбожным лгуном.
Начинало темнеть, и Умник не заметил на лице своей подруги выражения недоверия и обиды. Большой его ошибкой было то, что он не предполагал в простоватой, как он считал, Екатерине хитрости, которой она на самом деле обладала. Хотя мог бы и догадаться, что в домах придурков воры не устраивают свои причалы.