— Ну ладно, Крученого с него снимаю, но побег-то Умнику из нашей хаты Влас устроил.
— Да это я ходил к нему с поклонами и уговаривал, чтобы он взялся его провернуть! И он со взятыми обязательствами справился.
— Ты, Дикий, выступаешь как его адвокат. Почему бы Власу не прийти к нам и не ответить на эти вопросы? А вопросов, между прочим, много.
— Влас такой фраер, что если твои вопросы ему придутся не по вкусу, он может сильно наказать, — усмехнулся Глобус.
Калистрату это не понравилось.
— Я его не боюсь.
— Ну, если ты хочешь, чтобы Влас перед нами отчитался, то я пошлю за ним кого-нибудь, — согласился с Калистратом Дикий, довольный, что мучившие его целый день проблемы так легко разрешились.
Пока за Власом ходил один из телохранителей Дикого, Калистрат попросил его:
— Иван Борисович, ты не станешь возражать, если допрос Власа буду вести я?
— Если ты считаешь, что от этого будет больше пользы, я не возражаю.
Когда Влас пришел в комнату отдыха, козырные усадили его за стол напротив Калистрата.
Все с любопытством ждали, что станет отвечать Влас на их вопросы. Лагерные события были их жизнью и задевали многие интересы.
— Расскажи совету, как тебе с Умником удалось бежать из нашей чалки, — начал Калистрат допрос Власа.
— Как я понимаю, вы решили меня допросить в связи с поимкой Умника? — поинтересовался Влас у членов совета, не особо спеша отвечать на вопрос Калистрата.
— Мы обойдемся без твоего умозаключения, отвечай на мой вопрос, — жестко потребовал Калистрат.
— Я же тебе, Дикий, все рассказал, — обратился Влас к положенцу, продолжая игнорировать Калистрата.
— Теперь это от тебя хотят услышать члены моего совета, — пояснил Дикий, которому эта ситуация не нравилась, но он вынужден был поддерживать Калистрата, потому что тот увел членов совета от обсуждения неприятной для него самого темы. Кроме того, он не хотел портить отношения из-за какого-то зека с членом своего совета.
Члены совета внимательно выслушали рассказ Власа о побеге.
— А почему о своей дороге ты никому из нас не рассказывал?
— Я тут живу один на льдине. Все, что добываю и узнаю, приберегаю для себя.
— Мы знаем, что раньше ты состоял в порядочней семье, а теперь вдруг вздумал стать полярникам на льдине. Чем ты можешь это объяснить?
— В семье, которой руководил Меченый, я понял, что никому нельзя доверять — ни Меченым, ни Копченым, а только себе, и то не всегда.
— Почему ты пришел к такому выводу?
— В семье Меченого я занимался ликвидацией неугодных… — И Влас слово в слово повторил членам совета свою историю, которая излагалась выше. — Когда мне помогли бежать из колонии с пожизненным заключением, Меченый во мне увидел не только ликвидатора, но и человека, который умеет делать бабки. Я же не идиот, чтобы кому-то приносить жареные каштаны, а себе под нос дули крутить. Вот и решил со всеми семьями завязать, пахать только на себя, а если менты когда-нибудь меня прижухают, то и отвечать только за себя.
— Если ты был таким нужным человеком для Меченого, как же он позволил тебе покинуть семью?
— Я ему дал откупного шесть стольников в кусках зеленой капусты.
— А где ты взял два брезентовых костюма, в которых вместе с Умником вы ползали в бетонном коробе?
— У нашего завскладом купил за два стольника.
— Когда же ты с ним встречался?
— В день побега утром.
— А как ты к нему попал?
— Штында дал мне жетон и направил к нему по делу. Вместе с инструментом завскладом дал мне и эти брезентовые костюмы.
— Что же, ты за одну встречу договорился с ним о костюмах?
— Я с ним больше шести лет общаюсь, так что у нас время было обо всем договориться.
— Как-то слишком складно у тебя все получается.
— Простите, но хуже работать не умею.
— Ты знаешь, что менты залакшали Умника и привезли назад в нашу хату? Если он тебя выдаст, что ты будешь говорить сапогу о брезентовых костюмах?
— Прежде всего я с Умником из зоны не убегал и в побеге не помогал. Где он взял брезентовый костюм, меня не касается. Это его проблемы. А потом, костюм в зону мог попасть разными путями. Могли завезти с воли на транспорте или пронести на себе выводные. Вы должны понять: если я не раскололся ментам, когда мне корячилась вышка, то из-за какого-то пустячного побега, за который мне добавят срок, я и подавно никогда не расколюсь. Да и для Умника будет лучше, если он скажет, что сбежал из зоны один. Перед побегом я ему это вразумительно разъяснил: если он сбежал один, ему светит до трех лет, а если потянет меня за собой, то будет гореть восьмерик.