— Что же делать, не сидеть же им там всю ночь. Иди приглашай. Хотя нет, подожди минутку, пока я переоденусь, чтобы не выглядеть в глазах твоей жены совсем уж затрапезной дурой. Как звать-то ее? — спросила она переодеваясь.
— Лалинэ.
— Она что, не русская?
— Черкешенка.
— Боже мой, ну почему на меня бесконечно сваливаются одни неприятности?
Обняв Ирину за плечи, Влас стал успокаивать ее:
— Ирина, мне хочется сделать так, чтобы ты чувствовала себя членом нашей большой семьи и не была одинока. В обиду я тебя никому не дам. Сегодня вам с моей женой предстоит сделать навстречу друг другу всего лишь один шаг. Я знаю, что это нелегко, но необходимо для всех нас.
— Влас, а ведь я тебя, дурака, по-прежнему люблю, — призналась Ирина. — Твоя Лалинэ сразу это поймет.
— Надеюсь, все мы достигнем какого-нибудь соглашения.
Ирина внимательно посмотрела ему в глаза и наконец-то решилась:
— Ладно, веди своих гостей.
Знакомство двух женщин прошло много легче, чем обе они ожидали. Если Лалинэ вынуждена была вести себя сдержанно, подчиняясь требованию мужа, то Ирина встретила ее гостеприимно по своей природной доброте.
Сначала женщины придирчиво присматривались друг к другу, но необходимость находиться в одной квартире мало-помалу заставила их разговориться. Пока они готовили ужин, Влас пытался приручить дочь. И это ему удалось без особого труда. Может быть, в ней говорили его гены.
За ужином мужчины распили бутылку водки, потом все вместе пытались смотреть телевизор, но после пережитых треволнений всех клонило в сон. Ирина постелила Лалинэ в своей спальне, мужчины расположились в комнате на диване.
Справившись со всеми делами, Ирина вошла в спальню, постояла при выключенном свете и, делать нечего, прилегла на край кровати, где спала Лалинэ.
Лалинэ вздохнула так, будто перед этим плакала.
— Лалинэ, ты не спишь?
— Нет.
— И мне не спится. Если можно, расскажи, как ты познакомилась со Славой.
Лалинэ, сначала с неохотой, а потом увлекшись, рассказала свою женскую историю. Ирина в ответ поделилась своими тяготами.
Лалинэ, выслушав, погладила ее по голове, как маленькую.
— Какая же ты слабая и ранимая. Я думала, только у меня сложилась такая тяжелая жизнь.
Проговорив полночи, они наконец уснули.
Влас, волнуясь, несколько раз подходил к двери спальни, пытаясь расслышать, о чем говорят между собой женщины; в конце концов мирный тон голосов его успокоил, и он уснул.
Утром, зайдя в спальню, Влас обнаружил, что, кроме спящей дочери, там никого нет. Лалинэ на кухне готовила завтрак.
— Ну как спалось? — целуя ее в голову, поинтересовался он.
— Почти всю ночь проговорили с Ириной.
— И до чего же вы договорились?
— Везет тебе на таких дурочек, как мы с ней.
— Надо уметь искать! — пошутил Влас. — А куда делась Ирина?
— Ушла на работу отпрашиваться. Спросила у меня, сколько ты тут пробудешь.
— И что ты ей ответила?
— Сказала, что три дня. Верно?
— Думаю, мне их должно хватить, — согласился он с женой. — Скажи, а какое мнение сложилось у тебя об Ирине?
— Не знаю что и сказать. Таких женщин сейчас редко можно встретить. Вижу, что она тебя любит, но уверена и в том, что, если бы я попросила ее тебя к себе не подпускать, она бы мою просьбу выполнила.
— А ты просила ее об этом?
— Не посмела. И тебе ничего не запрещаю. Пускай ваши поступки будут на вашей совести. К тому же как женщина я сейчас мало на что гожусь, так что у тебя есть шанс.
— Зачем ты так говоришь?
— Только не из жалости к тебе…
Оставив Лалинэ на кухне, Влас достал из тайника в комоде пятнадцать пачек с долларами. Из начатой пачки Ирина денег не брала, хотя имела на то его разрешение. «Какая она все-таки упрямая», — подумал он, впрочем, не удивляясь ее поступку. Годы, как видно, так и не изменили ее взглядов на жизнь.
С одной стороны, Власу было приятно, что она именно такая, а с другой — обидно, что люди ее честность принимают за глупость. Ведь жизнь не раз наказывала ее за доверчивость.
Влас уложил десять пачек в матерчатый пояс с карманами, который привез с собой, а пять вернул в тайник. Управившись, сообщил на кухне Лалинэ:
— Я оставил Ирине около пятидесяти тысяч долларов, а сто тысяч ты повезешь домой.
— Хозяин — барин. Как ты решил, так и будет.
— Разве у тебя нет своего мнения на этот счет?
— А о чем тут спорить? Ты по отношению к Ирине поступил справедливо, ведь она растит твою дочь.