— Твой интерес я понимаю, но и ты меня должен понять. Пока я нахожусь в этой хате, я не зверь и менты на меня не охотятся. Как только я приступлю к осуществлению нашего побега, мы автоматически становимся ментовскими мишенями. Ты знаешь, мертвому бабки в багажнике гроба не понадобятся.
— Но раньше ведь ты заявлял, что собираешься бежать, а теперь что — пошел на попятную?
— Я действительно хотел бежать и даже докумекал, как можно это сделать. Однако, подумав хорошенько, пришел к выводу, что свой пуп тут не надрываю, дважды в год имею длительные свидания с семьей, семья надолго обеспечена бабками, поэтому какая мне необходимость рисковать собой? А потом, с отбытым мной сроком можно попытаться условно-досрочно освободиться. Зачем же мне усложнять жизнь разными побегами?
— Так вечером ты Умнику откажешь? — разочарованно спросил Дикий.
— Нет, предложу свой вариант побега; если он согласится, то я буду в нем участвовать, если нет, то пошел он в задницу.
— Что же это за вариант?
— Мы с ним бежим из хаты. На воле он расплачивается со мной за оказанные услуги. Я прячу подальше и поглубже свои бабки и прежним путем возвращаюсь сюда. Бегать за ним сторожевой собакой я не собираюсь, не для этого нанимался.
— Чтобы суметь сбежать из нашей хаты, а потом еще и вернуться в нее, надо быть большим нахалом!
— Мы все тут такие нахалы.
— Если ты хочешь вернуться после побега в нашу хату, это твое личное дело. Моей братве на воле меньше будет возни, хватит с них одного Умника. Но ты хоть теперь скажи: каким способом планируешь совершить побег?
Влас о своем способе подробно рассказал Дикому. Дикий удивился:
— Почему о такой дороге я узнаю только от тебя?
— Ты тут стал положенцем, когда отопление к баракам давно было проведено.
— Мой предшественник должен был об этом ходе мне сообщить.
— Кому он был должен, он всем прощает. Я тут в инструменталке поспрашивал о нем. Узнал только плохое. Он был пропащим человеком, без конца подогревался, беспробудно бухал, дошло до того, что впал в белую горячку. До тебя ли ему было?
— Вот сволочь, как подвел меня! Я еще тогда удивлялся — чего это менты так быстро сплавили его на УДО?
— Дураки никому не нужны. Он должен был держать зону в кулаке, а при нем здесь расцвел бардак.
— Ты считаешь, что такие, как я, ментам более полезны, чем мой предшественник?
— Как пить дать. Ты держишь в зоне порядок, не даешь разгуляться беспределу, таких, как Крученый, ставишь на место. С тобой хозяин по-умному и не во вред братве всегда может договориться.
Рассуждения Власа Дикий слушал с усмешкой. Подумав, произнес:
— Возможно, ты в чем-то и прав. — Выдержав паузу, ведь он никуда не спешил, поинтересовался у Власа: — Когда же вы думаете бежать?
— А мне все равно — хоть сегодня, хоть завтра.
— Ни сегодня, ни завтра вы не побежите. О вашем намерении я должен передать братве на волю. Иначе кто же будет вас встречать и обслуживать? Я дам вам план, в котором укажу, где мои люди будут вас ждать. Так что планируйте свой побег на послезавтра.
— Твои люди должны будут отвезти нас к одной из заначек Умника, чтобы рассчитался со мной. Там я их всех покину, — сообщил Влас Дикому о своих первых шагах.
— Как же ты думаешь назад возвращаться, если у тебя своего транспорта нет?
— Я же местный, когда-то в семье Меченого был не последним человеком. Найду старого кореша, который и отвезет меня туда, куда попрошу.
— Зачем тебе ночью искать тачку, когда мои люди смогут на своем транспорте отфутболить тебя сюда?
— Не хочу я их утруждать.
— Точнее, не веришь им, — с плутоватой улыбкой заметил Дикий.
— Знаешь, Дикий, почему я сел один на льдину?
— Скажи — узнаю.
— Когда я, будучи в семье Меченого, по его приказу ликвидировал мешающих ему и меня замели менты, Меченый и пальцем на ноге не пошевелил, чтобы выручить меня. Я никого ментам из своих подельников не выдал, а ведь за мокруху сваты могли приговорить меня к вышке. Слава Богу, приговорили только к пожизненному заключению. Меченый помог мне бежать из колонии. Ты думаешь, в знак благодарности за мою верность? Херушки в ушки! Он решил использовать меня в прежнем качестве киллера. Так что если бы я по-прежнему стал мочить его противников, то второй раз мне бы вышки не избежать. Я умею делать деньги, это мой недостаток. Я вынужден был заработать Меченому шестьсот кусков в баксах, чтобы он отпустил меня из своей семьи. Теперь я не верю ни паханам, ни смотрящим, ни положенцам — никому! Верю только самому себе, зная наперед, что сам буду отвечать за свои долги и подвиги.