— Слышу, — слабый, истекающий прозрачной дымкой шепот. — Мы… умираем? Навсегда?
— Нет! Мы не умрем! Есть выход…
— Не надо, Влад. Не обманывай меня… и себя.
— Но я говорю правду! Ты помнишь, что сказал Генрих? Главное — поверить, убедить себя, что невозможное — возможно! И тогда невозможное станет реальностью, Эли! Вот он, наш шанс! Мы должны попытаться!
На миг ее затуманенные слезами глаза вспыхивают прежним шальным огнем изумрудов с золотистыми искорками.
— Скажи мне, что делать, Влад! Скорее! Я вся в огне!
— Это не огонь, Эли! Это всего лишь солнце. В нем нет ничего страшного, Эли! Разве ты не помнишь, как приятно касание солнечных лучей? Как золотистое тепло разливается по телу, даря силу, даря жизнь? Вспомни, Эли!
— Говори, Влад! Говори еще! Мне кажется, я…
— Ты сама знаешь, Эли: даже в самую жару солнце не убивает. От него лишь прячутся в тень — чтобы не напекло голову. А ранним утром, когда по низинам курится туман — его вдруг пронзают первые, еще робкие лучи, которые несут с собой тепло. Ты ведь помнишь, как здорово после промозглой сырости подставить обнаженное тело лучам солнца? Ощутить его древнюю, живительную силу, увидеть, как играет радуга в каплях росы. Солнце — это жизнь, Эли! И неправда, что мы — мертвые. Ты сама всегда говорила мне, что я — живой. Что у меня теплые руки…
— Говори, Влад! Говори еще…
— …Мы живы по-своему, Эли, и если нам не могут повредить сталь и свинец, которые убивают людей — то чем нам может быть опасен солнечный свет? Ведь мы не боимся его, правда, Эли? Конечно, мы не боимся! Мы с тобой ждем рассвета! А когда взойдет солнце, мы спокойно встанем ему навстречу, мы поприветствуем его, взявшись за руки — а потом уйдем отсюда, и майор Жан с его людьми ничего не смогут нам сделать! Их время заканчивается, ночь уходит, и с нею — все кошмары и страхи. И стоит только взойти солнцу…
Два одинаковых высоких ложа, похожих на надгробия. Два тела, наполовину погруженные в прозрачный студень, под пригашенными до поры бестеневыми лампами.
Теперь я знаю: это мы с Эльвирой. Мы лежим там, в склизком студне, с тянущимися к головам проводами.
Голос.
Темный пурпур, прожилки фиолетового, уход в багрянец. Иа самом краю — чернота хриплых трещин.
— Уже совершенно нечеловеческая физиология… просто поразительно! …к финальной стадии сценария. …уверены… вампиров… солнечный свет. …подопытные умрут.
— Приступайте.
И лампы над нами разом вспыхивают в полный накал!
Свет. Режущий, слепящий. Зажмуриваюсь.
Надо скорее что-то сделать. Что-то очень важное. Надо…
Это требует огромного усилия, как тогда, когда я безвольно стоял, ожидая Бессмертного Монаха.
Но все же я сделал это!
Я повернул голову.
И изумруды Эльвириных глаз полыхнули мне навстречу веселыми золотыми искорками.
Страх ушел.
Боль ушла.
Тело ушло, растворилось, исчезло.
Остался лишь свет, живой, теплый — мы плыли в его волнах, мы пили его, мы купались в нем…
…Когда взойдет солнце, мы встанем ему навстречу… Мы уйдем отсюда — стоит только взойти солнцу…
— Смотрите, что это ?! Смотрите!
— Что происходит ?!
Эльвира протянула мне руку (руку? у нас ведь больше нет тел!.. Не важно.) — и я протянул ей навстречу свою.
Маленькая теплая ладонь.
ТЕПЛАЯ!
— Пошли отсюда ?
— Пошли.
— Держите их, держите!
— Этого не может быть! Это невозможно!..
Два вплавленных в студень тела под сияющими лампами исчезали! Истончались, быстро становясь прозрачными, исходили дымкой, туманом, теплым светом…
Все. Тел больше нет.
Некоторое время мы, невидимые, с улыбкой наблюдали со стороны за мечущимися внизу людьми, слушая их бессвязные выкрики. Но пора было уходить. Теперь мы знаем «дорогу» сюда. Может быть, мы еще вернемся. Может быть.
— Нас ждут, Влад, — Эли смотрела куда-то вверх.
Потолка в комнате уже не было. Вместо него над нами дрожало, переливалось, звало радужное сияние; вот в нем начала проступать человеческая фигура.
Откуда-то я знал, что его следует называть Куратором.
И еще я понял, что нам действительно пора.