Машина затряслась по накату. Мимо проплывали лица солдат НКВД в синих фуражках. Безнадежных юнцов тут не было. Все не первый день в строю, крепкие, физически развитые, умеющие обращаться с оружием. Правильно, именно такие ребята и должны охранять важный объект фронтовой инфраструктуры. Они рассредоточились по мосту, занимали подступы к нему, провожали глазами машину.
Мост остался за кормой.
«Двадцать минут потеряли, — сокрушался Алексей. — И вовсе не факт, что эта колымага не сломается снова».
Машина въехала в старый осинник, в котором поваленных деревьев было больше, чем целых. Лес умирал, новые деревья тут почти не росли. Снег давно растаял, зеленела трава, покрывались листьями деревья и кустарники.
Осадков не было несколько дней, зато до этого ливни хлестали неделю. Дорога раскисла, не сохла. Водителю приходилось ехать фактически по обочине.
Вскоре машина пошла юзом. Заднее колесо провалилось в колдобину, залитую жижей. «Газик» застрял. Пустовой манипулировал рычагом, газовал, но без всякого толку.
Пассажирам пришлось выбираться из машины и по колено в грязи выталкивать ее на сухое место. Офицеры отдувались, крыли матом отечественные дороги и неблагоприятные погодные условия. Досталось и снабженцам.
— Что за дела, командир? — пробурчал Казначеев, счищая грязь с сапог. — Нам обувку меняют раз в полгода, обмундирование — раз в три месяца! Сменку не дают, постираться нет времени. Ходим как нищие, все зачуханные, засаленные. Посмотри, на кого мы похожи! Все дыры зашиваем сами, даже если они размером со Смоленскую область!
— А ну, хватит митинговать, — рассердился Алексей. — Все грязные, я тоже. И что теперь?.. Ложиться и не воевать, пока не переоденут? У всех трудности, не только у нас. Бойцы из окопов не вылезают, им куда хуже приходится.
— А этим вот героям из НКВД, значит, можно? — проворчал Казначеев, размазывая жидкую грязь по галифе. — У них вон все новое, с иголочки.
— Стоп, Вадим!
Рука Пустового зависла над замком зажигания.
Как мокрой тряпкой по морде!
Саблин тоже застыл. Закипели, заработали извилины серого вещества. Контрразведка — не та контора, где нужно только быстро бегать и метко стрелять. Все это нисколько не возбраняется, но в первую очередь тут нужны мозги.
«Неделю на ногах, стало быть, товарищ капитан Знаменский, или как вас там? Ведь было в этих людях что-то странное, но я не стал заострять внимание. Какие-то нездешние взгляды, манера поведения, не свойственная для советских людей, пусть ты даже и подчиняешься комиссариату внутренних дел! Сапоги грязные. Это неудивительно. Сейчас они у всех нормальных людей точно такие же.
Но обмундирование!.. Оно мятое, слегка испачканное, но новое, черт возьми! На нем муха не сидела. А мятое, поскольку поставляется свернутым, в тюках. Его особо не подгоняли. Одним достался маленький размер, другим — на вырост. Автоматы тоже новые, в смазке.
Всякое бывает. Но сейчас снабженцы работают из рук вон плохо, обозы отстают, хозяйство застряло далеко в тылах. Сомнительно, что людям выдали новое обмундирование и оружие. Не до этого сейчас Красной армии. К тому же фраза про неделю на ногах, вырвавшаяся у этого капитана».
— Командир, ты подумал о том же, о чем и мы? — как-то жалобно спросил Гена Казначеев.
Пустовой нервно сглотнул. Левторович сделал круглые глаза и тоже оцепенел.
— Форма новая, ведут себя скованно, — пробормотал капитан. — Да, объект серьезный. Если его взорвать, то временно прервется снабжение значительного участка фронта пополнением и всем прочим. Охранять надо. Замена простых солдат подразделением НКВД выглядит вполне логично. Но почему там капитан? Достаточно сержанта. Ведь там всего десяток штыков. Абвер работает? Немцам несложно подделать документы, сослаться на нужные начальственные персоны.
— Минуточку, товарищ капитан, — подал голос Пустовой. — Если это диверсанты, то почему они не пристрелили нас? Разве уничтожение офицеров контрразведки не пошло бы им в зачет? А если бы они еще и живым взяли кого-то из нас!..
— Могли бы, — сказал Саблин. — Черт меня побери, мужики, именно это они и собирались сделать. — В горле капитана пересохло от волнения. — Ведь было что-то в глазах у Знаменского, когда мы в машину садились. Но появилась полуторка с красным крестом, за ней «эмка». Диверсанты испугались, что будет шум. Они не знали, кто едет в этих машинах, и решили не рисковать, ограничиться своим заданием. Мужики, они одни сейчас на мосту! Заминируют переправу и взорвут ее к такой-то матери. Потом неделю восстанавливать будем. Да еще дождутся, пока колонна по мосту пойдет, чтобы и ее долбануть.