Меня он, предположим, в свою веру не обратит, но знать его мысли мне полезно. Потому что чем лучше знаешь своего врага, тем легче его победить, а в том, что Женя Черных - мой враг, я уже не сомневался, как не сомневался и в том, что победить его будет очень и очень трудно…
- Я же едва не с рождения инвалид. Все дети - как дети. В футбол на улице гоняют, в пятнашки бегают, ты, скажем, боксером стал, людям морды бил. А я все это время в кресле просидел. Вы мячик гоняете, а я сижу, вы наперегонки бегаете, а я сижу, ты по мордасам других лупцуешь - а я сижу. Но, друг мой Леша, я не так просто сижу - я думаю. Вы в школьные годы что читали? Майн Рида с Фенимором Купером. А я тогда Аристотеля прочитал, «Аналитики» - это его главнейший труд по логике, и «Рассуждение о методе» Рене Декарта. Трудно давалось, честно скажу, особенно - Аристотель, несколько раз брался и откладывал, но - одолел и понял тогда две, нет, три главных мысли. Первая - что нужно думать, вторая - что нужно думать правильно, третья - что обязательно должна быть цель… Одно время, ты только не смейся, я хотел стать чемпионом мира по шахматам, научился играть, хорошо играл, но - по переписке, ходить-то не мог, а уж тем более ездить. Но дело даже не в этом… Когда я понял эту игру, мне стало неинтересно… Как там у Пушкина: «Мне скучно, бес!..» Мне было скучно передвигать кусочки дерева по двухцветной доске, я хотел, я безумно, до слез, до судорог, хотел, чтобы мне подчинялись не пешки, слоны и ладьи, а люди, живые люди исполняли все мои желания, верно и беспрекословно, как вырезанные из дерева фигурки.
- Ну да, а теперь от тебя одно добро людям, - заметил я, - добро и всеобщая благодать!..
- Не перебивай, - строго сказал мне Черных. - Когда я говорю, не перебивают!
- Прости, Женя, - покаянно сказал я. - Нельзя ли мне, кстати, веревки маленько ослабить, руки затекли…
Он поглядел на меня, как бы не понимая, о чем это я…
Махнул рукой, мол, этими пустяками потом займемся, и продолжал излагать свои взгляды на то, кто в этой жизни главный и почему.
- Ты же не знаешь, ведь я имя переменил!
- То есть как? - удивился я.
- Ну, юридически-то это нетрудно, пишешь заявление в ЗАГС с просьбой имя переменить, или фамилию, ждешь определенное время, а если денег дать, так и не ждешь вовсе, и получаешь паспорт с другим именем. Которое ты сам выбрал…
- А чем тебе старое имя не глянулось?
- Слово-то какое ты произнес - «глянулось» - старое слово, красивое… Хорошо, что мы русский язык не забываем, корни свои. Вот и я к своим корням обратился, поработал в архивах, посмотрел, покопался и, знаешь, что обнаружил? Дальней своей ветвью мой род к Романовым восходит, боковая ветвь, конечно, но - с державной фамилией в родстве, и если бы историческая карта легла немного не так, в XVII веке могли не Алексея Михайловича на царствие избрать, а пращура моего - Елисея Никитича, который в ту пору при черниговском воеводе состоял…
Черных-Романов замолчал, в очередной раз переживая исторические судьбы своего рода, а я вспомнил Сирила Рингкуотера, купившего титул восемнадцатого маркиза Брокберри и очень довольного этой своей покупкой, от которой никому не стало хуже, но Женька-то Черных, он - в престолонаследники, похоже, метит…
- Кофе будешь? - спросил неожиданно Черных.
- Буду.
- Тогда слово дай, что буянить не станешь. Понимаю, что резона буянить у тебя нет, но - береженого Бог бережет!
- Честное пионерское, не буду! - побуянить я очень был не прочь, но у них Светлана, а рисковать ею я не мог, потому поиграем пока в толстовцев, в непротивление злу насилием и все такое прочее.
Черных позвонил в колокольчик, в комнате появился Петька Чистяков и ловко распутал мою правую руку. Левая осталась привязанной к креслу.
- Петька, кофию нам свари, - скомандовал Черных, и я невольно вспомнил о Василии Ивановиче и Петьке… А вместо их боевой подруги Анки у них Жанна Исаева, что ли?
Через некоторое время из кухни донесся аппетитный кофейный аромат, чему я впервые за последние часы порадовался. Чашечка хорошего кофе окончательно прочистит мои мозги и, может, подскажет что-то разумное, в смысле выхода из той нехорошей ситуации, в которой я очутился. Вернее не я, а мы со Светланой.
Появился Петька с простеньким пластиковым подносом в руках, на котором стояли две чашки с кофе. Чашки были старые, одна со сколотой ручкой, что еще раз подтверждало - это временное обиталище Черных, снятое на две недели или на месяц, и искать здесь какие-то концы бессмысленно.
- И как же тебя теперь звать-величать? - решил я вернуться к вопросу о генеалогии Жени Черных.
- Романов, Николай Всеволодович, - церемонно представился он. - Николай, как ты знаешь, традиционное имя в династии Романовых, а Всеволод - имя моего природного отца. Мамаша недавно раскололась - зачала, говорит, тебя от некоего Всеволода, бывшего тогда проездом в Ленинграде. Я ее не осуждаю, не очень молодая, некрасивая, шансов на брак уже нет, а против материнского инстинкта не попрешь!..
Какое-то время мы молча пили кофе, и я радовался тому, что с каждым глотком пропадает во мне та дурь, которой прыснул в меня Жорка Вашингтон в гамбургском аэропорту, в голове были уже не подмоченные опилки из кошачьего туалета, а нечто подобное «маленьким серым клеточкам» Эркюля Пуаро.
* * *