– Никак Сверр-ворлок зовет меня?!
– Да, это я, хочу пригласить тебя в гости на кружку крепкой медовухи, – отозвался колдун.
– Давно я не пил медовуху так далеко от дома, с добрым старым другом из мира людей. Наверное, ты меня хочешь порасспрашивать о чем-то? Я угадал?
– Не без этого. Тельв, приди, пожалуйста, мне трудно разговаривать с тобой здесь – в пустоте между мирами.
– Хорошо, отправляйся домой. Я иду за тобой следом.
Сверр снова сосредоточился, на этот раз он представлял знакомый полумрак своей хижины, веселое пламя в очаге. Постепенно синий мир начал отступать, колдун даже не заметил, как оказался опять в своей комнате, в центре пентаграммы. Очнувшись, Сверр глубоко вздохнул – староват он стал для таких путешествий. Колдун посмотрел вокруг. Пришел Тельв или нет?
Гном был тут как тут, сидел за столом, вернее, на столе, свесив ноги с края блюда с козьим сыром и весело глядя на Сверра.
– А я пришел еще раньше, чем ты, – довольно пропищал Тельв.
– Куда уж мне за тобой угнаться, – проворчал старый Сверр, наливая гостю медовуху в кружку чуть больше наперстка. – Попробуй, я знаю ты великий ценитель доброго напитка. Этот я специально берег для тебя.
Тельв отпил немного и отломал кусочек сыра размером с булавочную головку:
– Да, медовуха у тебя – то, что надо.
– А как же?!
– Я вижу – погода у вас здесь испортилась.
– Да, есть немного. А что, в Альфхейме по прежнему светит солнце?
– Ты же знаешь – мы живем под землей, в пещерах, и видим солнце крайне редко. Но, говорят, что всю землю над нашим городом тоже засыпал снег.
– Значит, Фимбулветер добрался и до вас. Наверное, во всех мирах сейчас такой же холод – как в Утгарде.
– Наверное, но нам все равно. Нам холода не страшны.
– А Ригнарёк? Тоже вам не страшен? – спросил Сверр.
– Ригнарёк – это Ригнарёк. И никуда от него не уйдешь, – ответил Тельв. – Альфхейму все равно ничто не угрожает – мы слишком малы, чтобы стать добычей великанов.
– Вы – гномы, действительно слишком малы, но великанам ничего не стоит разрушить и засыпать все ваши пещеры. А если наступит вечная зима – вам скоро станет так же нечего есть, как и нам.
– Все-то ты знаешь, Сверр, – сказал гном, на этот раз уже серьезно. – Мы надеемся защитить свою землю с помощью магии, но в Утгарде есть своя магия, не слабее нашей.
– Собравшись все вместе, мы можем победить Утгард.
Тельв опять хитро улыбнулся:
– Наверно, ты прав. Мы будем на стороне Одина и Асгарда в этой битве, но пока еще это – секрет. Наши старейшины еще совещаются.
– Пусть побыстрее принимают решение. Ригнарёк – не за горами, – сказал Сверр.
– Знаю. Как только что-то решат, я найду способ сообщить тебе, а ты – Одину.
– Значит, так тому и быть, – закончил деловой разговор Сверр.
Волшебник Сверр и гном еще долго сидели в хижине у очага и беседовали о том, о сем. Вспомнили старого Оттара.
– Как ты думаешь, Тельв, увижу я еще своего друга? – спросил Сверр.
– Когда настанет Время, люди будут биться вместе с асами против великанов. Ты можешь встретить его во время битвы, а если покажешь себя с лучшей стороны, то Один и тебя заберет в Асгард. Если, конечно, победа будет за вами, а не за великанами.
Непонятно откуда снова появился Мердок. На этот раз к его шерсти пристал свежий, по-весеннему яркий ясеневый листок. Кот подошел к гному, внимательно посмотрел на него и обнюхал со всех сторон. Гном, несмотря на то, что кот был почти в два раза больше его, не испугался.
– Я смотрю, наш котенок сильно вырос, – сказал он, почесывая за ухом у довольно мурлыкающего Мердока. – Кажется, ты доволен своей находкой, Снерр.
– Да, он заменяет мне слуг и сторожа. В Мердоке больше человеческого, чем кошачьего. Кстати, ты наверное знаешь о его происхождении, почему он так сильно отличается от своих сородичей в Миргарде?
– Потому, что он не из Миргарда и даже не из Альфхейма. Отцом этого кота был снежный зверь из Асгарда, а матерью адская кошка, говорят, в нее переселилась душа старой пророчицы Груи. Так что, у твоего кота были очень родовитые предки.
Мердок слышал весь разговор, но внешне никак не реагировал.
Тельв еще раз почесал кота за ухом и сказал:
– Ну ладно, мне пора. Скоро рассвет, а при свете солнца я не смогу найти короткую дорогу между мирами. Прощай, Сверр. Когда старейшины примут решение, я позову тебя в Альфхейм через кольцо.
Гном подошел к алтарю и прошептал какие-то слова. На стене появилось небольшое пятнышко ярко-синего цвета. Оно начало расти, пока не превратилось в круг размером с самого гнома. Тельв сделал шаг вперед и оказался внутри синего пятна. Его фигура удалялась, а синее пятно становилось меньше. Таинственный ход в мир гномов закрылся у него за спиной, и стена стала точно такой же, как была до появления гнома – без всяких синих или другого цвета пятен.
Сверр еще долго сидел у затухающего очага и размышлял о предстоящей битве с великанами. Когда огонь в очаге почти потух, колдун поднялся, убрал со стола остатки сыра и пошел на улицу посмотреть, каким будет рассвет.
Снегопад уже закончился, но небо по-прежнему было серым, не было ни одного просвета между облаками. Начался двадцать первый день зимы среди лета.
ВЕДЬМА ГУЛЛЬВЕЙГ
Один, запретив светилам светить, вернулся в Асгард в кромешной тьме. Пересек ворота, распахнутые настежь. Один из стражников, рассмотрел ас при свете факела, валялся пьян, уютно пристроив голову на гранитном валуне и свернувшись калачиком. Второго не было и в помине. Лишь на траве валялось небрежно кинутое копье, украшенное по древку причудливой резьбой, отличавшей оруженосцев дружины Одина.
– Черт возьми, – пробурчал ас, озираясь, – да что происходит в этом злополучном городе?!
Внезапно ночь огласилась взрывами смеха, и вверх взлетела шутиха, роняя в озеро лепестки разноцветья. Следом – другая. Выстрелы и хлопки чередовались с восторженными воплями асов и взвизгами валькирий. По озеру, отражаясь на сером пляже противоположного берега, неуклюже вертелись лодки, набитые асами так, что борта колыхались у самой воды, грозя, накренившись, черпнуть ковшом да потопить разгульную компанию.
По берегу выстроилась шеренга боевых пушек, заряженных кольями с клоком горящей пакли на конце. Копье, вспыхивая в воздухе, прочерчивало в ночном небе огненный след.
– Вина! Еще вина! – и в воду, отшвырнутый чьей-то рукой, полетел опорожненный бочонок. Тотчас к лодке вплавь от берега, волоча за собой поплавком ныряющий бочонок, бросилось двое воинов. Судя по обмундированию, то была личная стража покоев Фригг.
– Нет, это же безумие, – потер Один лоб, поворачиваясь к озеру спиной. За негустым перелеском начинались палаты асов. Один, гулко стуча по каменной кладке мостовой, вылетел на центральную площадь и оторопел. Ночи не было. Не было и дня. Время в Асгарде, спятив, превратилось в каскад развешанных на каждой штакетине изгороди, на каждом выступе светильников, горящих длинными языками.
В центре площади был разложен костер, словно обитатели небесного мира собирались зараз поджарить целое стадо оленей: костер занимал всю площадь, а прислужники подтаскивали и подтаскивали новые вязанки.
Один, на которого никто не обращал внимания, протискивался между пьяными: зрелище, хоть и чудовищное, было занятным. Асгард превратился в пивную под открытым небом. Тут и там валялись, сидели и полулежали пьяные асы. Вокруг мотыльками вились полуобнаженные валькирии и девушки из смертных, взятые в Асгард юные утопленницы и умершие девочки-подростки. Фригг с присущей женщинам милосердностью убедила Одина, что Асгард лучшее, нежели Хель, пристанище для невинных отроковиц.
Эти невинные пичуги, как видно, здорово навеселе, лишь похохатывали, когда их стискивала чья-то грубая рука.
Один остановился возле компании, где среди дюжины заросших щетиной пьянчуг вертела подолом невысокая девочка лет двенадцати-тринадцати с ярко синими глазами и ангельским лицом.