– Здравствуй, Ева, – едва слышно прошелестела ночь.
Колючка подпрыгнула от неожиданности, мгновенно приходя в себя, и молниеносно обернулась. Обшарила настороженным взглядом ровную и голую как пустыня крышу, глубоко вдохнула свежий воздух, напрягла слух… но ничего не заметила!
– Кто здесь? – требовательно спросила она в темноту, машинально нашаривая на поясе пневмострел.
– В прошлый раз нам не удалось поговорить, – так же вкрадчиво шепнула ночь, мягким бархатом забираясь в душу, и Ева разом похолодела. – Ты слишком быстро ушла.
– Конечно, ушла, – пробормотала она, ощущая позорную дрожь в коленях. – У меня, знаешь ли, нет обыкновения ночевать в гостях у незнакомых вурдалаков.
Темнота издала короткий смешок и неожиданно похвалила:
– Α ты неплохо держишься.
– Вот спасибо! Мне еще комплиментов от тебя не хватало! – Ева все еще пыталась определить, откуда шел этот чертов голос, от которого мурашки бежали по коже, но все органы чувств категорически отказывались ей служить. Словно оглохли, ослепли и вообще попали под действие мощной «глушилки».
– Пожалуйста, – насмешливо отозвалась темнота.
Колючка уставилась на невысокий тамбур за своей спиной, из которого минуту назад вышла сама – на одно единственное строение, которое могло хоть как-то спрятать в своей тени эту ловкую крылатую сволочь (конечно, если отбросить шальную мысль, что он неподвижно завис в воздухе где-то неподалеку) и немедленно нацелилась в ту сторону.
– Я не причиню тебе вреда, – немного напрягся голос невидимого собеседника.
– Конечно, нет. Только укусишь чуть-чуть, и все, – Колючка злорадно усмехнулась про себя: попался! И спустила курок.
– Я тебя что, ранил, пока ты лежала в моем доме без сознания? – укорила ее темнота, ничуть не смутившись просвистевшим мимо снарядом. – Я тебе разве не помог? Не перевязывал раны? Воспользовался твоей беспомощностью?
– Да? Только зачем, интересно, ты все это делал? – Ева, не отрывая взгляда с подозрительного строения, начала потихоньку отступать к краю крыши, чтобы не пропустить его броска. Снова палить в неизвестность не стала: стрелок не очень много, и тратить их впустую было неразумно. – Откуда вдруг такая забота, а?
– Может, ты меня заинтересовала?
– Ага, «твоя шея чудо как хороша…», – зло процитировала Ева. – Это я как раз понимаю. Ты был очень убедителен!
– Перестань, – с досадой отозвался собеседник. – Это была шутка.
– Да-а?! – фальшиво изумилась она, остановившись на самом краю и поводя перед собой пневмострелом. – Сейчас – тоже шутка? А я, знаешь ли, плохо понимаю такие остроты. Ты мне зубы не заговаривай. Чего надо? Крови моей захотел?!
– Я тебе что, вампир?! – совершенно искренне опешил он и внезапно умолк, словно потрясенный ее вопиющей необразованностью. Ева непонимающе вытаращилась в ночь, отслеживая малейшие колебания воздуха: тварь была чрезвычайно опасна, невероятно быстра и очень, просто очень сильна…
– Кажется, мы друг друга не так поняли, – мягко шепнули вдруг в левое ухо, обдав его горячим дыханием. – Пора, наконец, это исправить.
Ева вспикнула и стремительно развернулась, нацеливая оружие прямо в наглую красноглазую морду за туманной маской, но не удержалась на краю крыши, пошатнулась и, взмахнув руками, вдруг потеряла равновесие. Запоздало поняла, что теперь-то крылатый гад своего не упустит, попрощалась со всеми и в тот же миг ощутила, как ее подхватили сильные руки, от которых пошел такой жар, словно раскаленной лавой плеснули. Все, теперь точно каюк…
Перед глазами мелькнули страшноватые алые радужки, матовая серая кожа поистине каменной крепости, мощные руки с острыми, как бритва, когтями. Εе заботливо подхватили, не дав упасть вниз, а потом бережно опустили на твердую поверхность.
– Извини, я пока возьму эту штуку, – немного виновато сообщил вампир, легко забирая из вялых пальцев серебряные стрелки. – А то царапины на шкуре – вещь малоприятная. Ты в порядке?
Ева, едва не касаясь лицом его груди, ошеломленно кивнула. Он облегченно вздохнул:
– Ну, вот и славно. Теперь можно поговорить, ты не против? Поверь, я не причиню тебе вреда. Хочешь, даже поклянусь?
– Что? – едва слышно прошептала до глубины души потрясенная Охотница, потихоньку отступая от него подальше.