– Так тебя, значит, «опыты» ее интересуют?
– Конечно... Меня и партизанский дуб интересует.
Манька хихикнула.
– Никакого дуба я и знать не знаю!
– То есть как это не знаешь? – удивился я.
– Да так, – не знаю, и все...
– А зачем же ты мне голову морочила?
– Дурак! – отрезала Манька. – Тебе, значит, дуб нужен?
– Конечно!
– Ну и иди тогда к этому дубу!
Напрасно я уговаривал ее, что сейчас меня не интересует этот чертов дуб, даже попытался обнять ее за плечи, но Манька привычным рывком сбросила мою руку.
– Можешь топать к своей зазнобе!..
На кордон я явился угрюмый и злой. Бушуй уже сидел на цепи, но Вивеи не было. Отказавшись от ужина, я сразу же забрался в клеть и, повалившись на раскладушку, начал бессмысленно смотреть в коричневатый деревянный потолок. Несколько раз я ловил себя на том, что прислушиваюсь – не раздастся ли знакомая песня без слов. Но было тихо. Только шпак Козырь, выйдя погулять, прострекотал, напоминая стук швейной машинки.
Стемнело. Я снова зашел в дом и осведомился, не вернулась ли Вивея. Лесник угрюмо ответил, что иногда она ночует в лесу, наверное, и сегодня там осталась.
– С Манькой не получилось, что ли? – Он недоумевающе посмотрел на меня.
– Далась мне ваша Манька! – буркнул я в сердцах.
– Ничего не понимаю, – развел руками лесник.
6
Вивеи я не видел. Она или не приходила на кордон вовсе, или же возвращалась слишком поздно, ночью, и уходила слишком рано, почти на рассвете. Мне казалось, что она избегает меня, а всего вернее, обидевшись, просто не желает замечать.
Я сознавал себя виноватым, и это мне не давало покоя. Я не раз пытался думать о чем- то другом, но мысли упрямо возвращались к странному, некрасивому существу с большими глазами.
В конце концов я почувствовал, что мне просто необходимо ее повидать и хотя бы извиниться. Я дождался, когда лесник ушел на работу, а Филипповна исчезла неизвестно куда, и отвязал собаку.
– На делянку, Бушуй, на делянку! – крикнул я, подражая Вивее.
Пес, кажется, меня понял. По крайней мере он радостно завилял хвостом и бросился в лес, соблюдая верное направление.
Я не знал, где находится опытный участок Вивеи, но рассчитывал, что понимающий человеческую речь Бушуй доведет меня до цели. Так и получилось. Частенько мне приходилось бежать за собакой или резкими окриками отзывать ее назад – когда я начинал отставать и терять дорогу. Мы благополучно миновали питомник – мне даже показалось, что я слышал, как, надрываясь, на самых высоких нотах пела частушки Манька – и вскорости я увидел живописную, полянку, со всех сторон окруженную старыми соснами, палатку, ряды деревьев-подростков и возле них Вивею.
– Вивея, простите, – начал я без лишних слов, – я поступил очень нехорошо... там, в питомнике.
– Что вы... Я привыкла... – сказала она тихо.
«Черт возьми! Она привыкла, – подумал я, все более злясь на себя. – Она привыкла к неблагодарности, к пренебрежению, которое проявляют по отношению к ней другие. И это лишь потому, что девчонка некрасива!»
– Все дни я ловил вас, чтобы сказать это... Но вы словно избегаете меня.
– Просто у меня очень много работы.
– Сердитесь на меня?
– За что? – Она так искренне посмотрела мне в глаза, что у меня немного отлегло от сердца.
– Вы правду говорите или так, чтобы меня утешить?
– Я никогда не говорю неправды.
– Извините...
Я отвлек Вивею от дела. Она держала раскрытым свой знаменитый ящичек и щипцами, похожими на те, которыми колют орехи, выжимала сок из какого-то листа. Сок светлыми каплями стекал в крохотное углубление в фарфоровой пластинке. Углублений было несколько, и от этого пластинка напоминала пчелиные соты.
Я невольно залюбовался, как четко и быстро делала Вивея свое дело. Она чем-то разбавила этот сок, что-то еще капала пипеткой в чашечку, потом в другую, в третью, в четвертую. Сок на глазах приобретал все более яркую окраску.
– В этом ящичке полевая лаборатория Магницкого, – пояснила Вивея, заметив, что я внимательно наблюдаю за ней. – Сейчас я определяю, как питается растение: какая пища поступает деревцу в избытке, а чего не хватает.
Объясняя, она снова увлеклась, и снова я увидел, что лицо ее преобразилось. Особенно выразительными сделались глаза – большие, умные, с темными пятнышками зрачков.
– Посмотрите на эти дубки, – она подвела меня к зеленому островку, едва достигавшему мне до плеча. – Им четыре года. Теперь взгляните сюда! – она показала на соседнюю грядку. – Они ровесники, а замечаете разницу в росте?
Дубки стояли высокой стеной, вперемежку с кленами, как бы укутанные ими со всех сторон. Я подошел к дубкам и смог достать вершины, только вытянув руку.