Колькина кроватка, прибранная давно, наверное, еще в день отъезда, стояла в соседней комнате. Степановна заметила эту кроватку и подумала, что Ваське, должно, тоже живется не сладко, и что ей это как раз на руку: человек всегда лучше понимает человека, ежели у обоих худо на душе.
– Ты знаешь, чего я к тебе прийшла? – спросила в упор Глаша.
– Откуда же мне знать, Глашенька?
– Растолкуй ты мне, пожалуйста, про закон Ома.
Василий Дмитрич сперва опешил, уж слишком неожиданно прозвучала эта просьба в устах Глаши, но сдержал улыбку и стал объяснять. Так он обычно рассказывал детям на уроке, сравнивая электрический ток с людской толпой, протискивающейся через двери клуба. Степановна слушала внимательно, не перебивая и не переспрашивая, смотрела в сторону, и Василий Дмитрич не мог догадаться, глядя на нее, поняла она что-либо или нет.
Потом лицо ее посветлело.
– Так это ж вроде как в жизни, – обрадовалась Степановна. – Чем крепчей человек, чем старания у него побольше, тем скорей он всякую нечисть со своей дороги сметет... Так вот он какой, закон Ома!..
– Ишь ты, как повернула! – удивился Василий Дмитрич. – А зачем тебе закон Ома, ежели не тайна?
Глаша вздохнула.
– С работы меня снимают, Вася, вот в чем суть.
– Тебя? Да не может быть!.. И причем тут закон Ома?
– Не учила я его, Вася... А Иванович говорит, что без этого доить электричеством не допустят.
– Вот оно что! – Василий Дмитрич улыбнулся одними глазами.
– На коноплю думаю пойтитъ.
– Ну, знаешь ли, это не годится. Столько лет отдать животноводству, и вдруг на коноплю!
– Экзамен, говорил, еще будет. Для мастеров дойки.
– Конечно, как же без экзамена?
– То-то и оно.
Василий Дмитрич задумался, несколько раз прошелся по комнате взад и вперед, потом опять остановился перед Глашей.
– Ты поняла, что я объяснял тебе про закон Ома? Только по-честному.
– Тю, чего тут не понять! – Глаша повела плечами.
Василий Дмитрич обрадовался. – Ну, хочешь, я тебе и о другом порасскажу. По программе. В общем позанимаюсь с тобой.
Глаша помолчала. – Думаешь, одолею?
– Конечно... Ты ж в школе, кажется, на одни пятерки училась.
– Э... Когда это было!
– Да, давненько, – согласился Василий Дмитрич. – Однако учиться никогда не поздно...
– Чула об том, – хмыкнула Глаша. – От деда Панкрата.
– Программу надо достать.
– Это ты достань, я не буду.
– Почему ж не будешь?
– Стыдно мне. Я и учиться начну так, втихомолку, чтоб никто не знал.
– Тайком? – Василий Дмитрич поднял брови. – Не понимаю, зачем тебе это?
– Недогадливый ты все-таки, Вася, – искренне вздохнула Степановна. – Каким ты был, таким остался... А ежели провалюсь, не осилю экзамена, что тогда? Сквозь землю лететь?.. И тебе со мной на людях показываться не треба. Меньше языки чесать будут.
– Не боюсь я этих языков...
– Зато я боюсь, понятно?
– Хорошо! – Он легко согласился. – Будь по-твоему... За программой в город придется съездить.
– Прогуляйся, – Степановна поднялась. – Запозднилась я тут с разговорами. Наташка, должно, после танцев ужо вернулась, хватилась матки.
– Ну, а матка с хлопцами гуляет... Так?
Василий Дмитрич добродушно рассмеялся, хотел задержать ее руку в своей, но Глаша тихонько высвободилась и быстро, не глядя на него, шагнула с крылечка в темноту ночи.
– Завтра прибегу... – донесся ее голос.
– Буду ждать. Прибегай!
Василий Дмитрич долго стоял на крыльце, смотрел ей вслед и вспоминал, как много лет назад вот так же назначала она ему встречи, как он ждал, мучился подозрениями, если она опаздывала, и как сразу же прощал ей все, едва она появлялась.
3
Оборудование для механической дойки привезли под вечер. Получать его ездил на станцию сам председатель. Степановна видела, как уже у фермы он распахнул дверцу кабины, спрыгнул на ходу и, оглядываясь, побежал впереди машины, показывая шоферу, куда рулить, где и каким бортом становиться.
– Поаккуратней, поаккуратней! Пять с липшим тысяч новыми деньгами стоит! – повторял Анатолий Иванович довольным голосом.
Доярки уже ждали стадо, но, завидев машины, высыпали из красного уголка навстречу.
– Здорово, невесты! – крикнул председатель. – Добро, что все в сборе. Сгружать поможете.
– Еще пальцы вашими ящиками поотбиваешь! – отозвался кто-то.
– Тут аккурат все ваши ящики, ваше имущество, – отразил наступление председатель.
– Катькино тут имущество, а не наше. Нам от этого имущества одни болячки.
– Ну, ну, орлицы! – Голос Анатолия Ивановича стал строже. – Шутки шути, а людей не мути. Пошутили и годя! Работать надо!