«Что же теперь делать? Как вернуть себе честь? Может, эти письма, всё-таки, неправда? Нет. Правда. Всё сходится. Что делать? Как исправить репутацию моего народа?»
Горечь и злость распирали грудь, тоска и самопоедание заполнили разум. Захотелось плакать. Он не стал сдерживаться.
***
Шанс.
Тьма разбежалась вверх и вниз, мутная картинка начала набирать чёткость. Лёгкие заполнял кислород из прикреплённой к лицу маски. Тело было голое и парило в вязкой жидкости.
Первые, бесконтрольные и бессмысленные мысли пробежали в голове, оставив за собой шлейф недоумения.
«Что я?» — подумал Икут.
Он медленно повернул голову и понял, что находится в регенерационной камере экстренного типа. Он внутренне застонал. Всё тело ныло и не слушалось, голова раскалывалась.
«Я жив?»
В голове вспыхнули последние воспоминания. Он, осознав собственную обыкновенность, безличность и потерянность во время беседы с Вито, упустил из руки нить укатившегося вперёд клубка жизни и бесцельно бродил по городу, придаваясь мысленному самобичеванию. Потом вдруг перескочил к своему офису и вошёл в здание. В следующий миг он уже стоял на крыше с расставленными в разные стороны руками и устремлённым в небо лицом. Потом тьма. Ничего. Тёплое такое, приятное ничего. Пустота, что пронеслась вмиг, оставив за собой лишь едва уловимое прикосновение умиротворения.
«Нет. Почему? Как? Я должен был покончить с этим миром… Почему он опять меня не отпустил? Нет…»
В комнату вошла медсестра, подошла к камере, глянула на Икута, затем на приборы. Кивнула. Вышла. Спустя минуту вернулась вместе с врачом. Он тоже изучил показания приборов, кивнул, что-то приглушённо проговорил (жидкость поглощала все звуки), взял из ящика столика шприц, проверил его, затем нажал на кнопку — уровень жидкости в камере начал понижаться. Врач открыл уже пустую камеру.
— Сейчас полегчает, — сказал он и воткнул шприц Икуту в шею.
Мир стал ещё чётче, головная боль и онемелость тела прошли. Врач подождал немного, затем отсоединил кислородную маску.
— Вы как?
Икут закашлялся и попытался приподняться на локтях. Суставы едва сгибались, так что пришлось снова лечь.
— Где я? — спросил Икут.
— Вы в больнице города Шанс.
— Как давно?
— Чуть больше суток.
Икут опять закашлялся. В комнату вошёл человек, говоря куда-то назад:
— Уверяю вас, я не помешаю.
Эйден Анз вошёл в палату Икута, посмотрел на врачей, склонил голову, затем обратился к Икуту:
— Привет. Как лечение?
Икут несколько раз кашлянул.
— Нормально.
— Что произошло? — спросил Эйден.
«А что произошло? Ничего. Просто я обманывал сам себя всю свою жизнь и шёл ложным путём. Просто я лишился смысла дальше жить. Просто я ненавижу жизнь и всё, что с ней связано. Просто я хотел уйти, но эта жизнь прилипла ко мне, как кусок пожёванной жвачки к волосам».
— Не помню.
Эйден нахмурился, взглянул на врача, затем едва заметно наклонился к Икуту и спросил абсолютно безразличным голосом:
— Тебя кто-то столкнул с крыши?
Икут раскашлялся.
«Я сам себя столкнул и готов столкнуть ещё раз».
— Не знаю… Не помню.
Эйден сверлил Икута взглядом. Позволить себе покончить жизнь самоубийством означало проявить слабость, что было непозволительно в высших кругах «Снисхождения». Икут молча выдержал взгляд. Лицо Эйдена смягчилось.
— Анхаил передаёт пожелания скорейшего выздоровления.