— Ты сама сумеешь вымыться? — с большим сомнением в голосе поинтересовался я. Так-то, конечно — надо бы самому ее вымыть, но девочка же…
— Дя, — несколько неуверенно отвечает та, — я умею.
— Ну давай тогда, — все еще сомневаясь, все же согласился я. — Дуй в парилку. Я тебя тут подожду.
Посидев пару минут как дурак в предбаннике я вышел на улицу. Взял лопату снег почистить. За ночь нападало. Не так, чтоб много, но и не мало. Да он и сейчас всё ещё пролетал. Не так как ночью, но еще падал. Не то чтоб это было так уж необходимо, но чем-то же себя занять надо…
Конечно же, в итоге она ни черта не вымылась. Лицо она ещё промыла водой, но явно без мыла, а шея осталась грязная, за ушами, да и волосы даже и не трогала. Я только вздохнул, увидев это ее:
— Се, я помиясь.
— Э, нет, голубушка. Давай-ка нормально помоемся.
Пришлось мыть её самому. Впрочем, она всё стоически выдерживала. Лишь в самом конце, когда я вылил ей на голову ковшик воды, собираясь помыть ей волосы, она захныкала.
— Сипит.
— Что? — не понял я.
— Газа сипит.
— Глаза щиплет? Так я же ещё не намылил даже, — как-то даже растерялся я. Ну как может щипать глаза обычная вода? Но малявка настаивала.
— Сипит!! Ааа…
Первая моя реакция была раздражение, ну что она там выдумывает! Но потом я вспомнил. Где-то в её возрасте, мне мыл голову отец в общественной бане. Он не слушал моих писков а быстро и решительно мыл мне голову. Причем не шампунем (в советское время большая редкость), а обычным мылом. И глаза действительно зверски щипало. После этой помывки я всегда пулей вылетал из помывочного зала в раздевалку и протирал глаза полотенцем. Гм… Я встал и вышел из парной в раздевалку. Подхватил полотенце и, вернувшись, сунул его малявке в руки.
— На. Глаза протри… Все? больше не щиплет?
— Нет, — отвечает та, но смотрит на меня испуганно и полотенце из рук не выпускает.
— Вот и хорошо. Но голову помыть все-таки надо…, - начинаю я говорить.
— Нееет…, - снова начинает ныть эта шмакодявка.
— Надо, — как можно тверже заявляю я. — Но ты, если тебе в глаза шампунь попадет, вот этим полотенцем их сразу протирай и всё нормально будет. Полотенце — вот оно, никто его не забирает.
— Ааа…
— Так, давай без истерик. Голову мыть все равно придется…
В общем был цирк с конями. Намучился я с ней. Всё время пока я намыливал ей голову, а потом и смывал, она не отрывала полотенца от глаз вообще. Ладно хоть лицо помыли до этого. Полотенце в итоге хоть выживай. Но головешку ей все-таки помыли. Блин, теперь же еще расчесать надо! Иначе, если так оставить, высохнет и как пакля будет… Ох-ох-ох… Не было печали. В предбаннике вытерлись, оделись из принесенного мной ночью, и обратно в дом уже шли своим ходом. Ну не все ж ей на мне ездить-то? В доме нашел расческу и, усадив малявку возле печки, начал расчесывать. Идиллия, блин. Аж противно. Этим должны заниматься женщины, а не сорокалетний холостяк… Ээээ… То есть не мальчишка-подросток. Ну никаких способностей же. И со стороны наверное нелепо смотрится. Ну а что делать? Если не я то кто тогда? Ничего, справился. И расчесал, и даже перу хвостиков соорудил на голове. Хотел сделать один сзади, но волосы были всё-таки коротковаты для этого. А вот два с боков — получились. Во время всех этих процедур девочка несколько успокоилась и ожила. Теперь уже она задавала мне вопросы.
— Дядя, а как тебя зовуть?
Блин, вопросец. И как отвечать? Первое, что чуть не сорвалось с языка: дядя Дима. Ну привычное для меня сочетание. Но я ж не Дима тут. Альберт. Дядя Альберт? Бр… Не нравится мне. Да и не выговорит она. Шиша как я уже догадался мое прозвище в школе? Но это погоняло для ровесников., а вот для этой пигалицы как? Дядя Шиша? Бред полнейший.
— Дядя Алик. Зови меня дядя Алик.
— Дядя Аик?
— Да. Дядя Алик.
— Дядя Аик, а ты один тють живесь?
— Один.
— А де твоя мама?
Блин, вот что ей ответить? Впрочем, я же уже решил не сюсюкать с ней как с ребенком, а говорить как со взрослой.
— Мама умерла, — блин, вот вроде посторонняя мне женщина, а голос все равно предательски охрип.
— Умелля? — не понимает девочка. Ну да. Ей в ее возрасте непонятна сама концепция смерти. Вроде её собственные родители на её же глазах умерли, а она все равно не понимает.
— Ну уснула… Уснула так, что уже больше никогда не проснется.
— Понятня, — погрустнела девочка. Ну ясно — своих родителей вспомнила. Небось все трое суток пыталась маму с папой разбудить. Мое настроение тоже стремительно испортилось.