– Вэй сказал это на китайском? – перебил его хозяин кабинета.
– Да, господин.
Старый китаец какое-то время думал, потом сказал:
– А ты не думал, советник, что мой сын сообщил кому-то, кто находился рядом, о месте встречи?
– Тогда почему он не сказал об этом мне? – логично возразил Тао Лан.
«Вот это и странно. Очень странно. Значит, Вэй не хотел, чтобы Тао сообщил об этом мне. Что это за неизвестный, о ком я не должен знать?! Получается, я его знаю. Только кто он?»
– Вэй встречался тем вечером с Миком Кинли. Ты же знал об этом?
– Да, господин.
– Тогда почему тебя не было рядом с ним?
– О встрече с Кинли мне было известно, но не о времени. Вэй сказал, что сообщит об этом позже, а вместо этого просто взял и ушел, ни слова не говоря.
– И что? Он был на встрече совсем один?!
– Нет, господин. С ним был Бао. Китаец из местных жителей, помогает нам. Это он возил вашего сына на встречу и это с его слов мне известно, что там произошло. Тут действительно есть странность. Дело в том, что Вэй взял на встречу парнишку-американца, которого, как потом стало понятно, хотел убить, но исходя из слов Бао, эту работу за него сделали люди Кинли.
– Как его звали?! – вдруг неожиданно и резко прозвучал вопрос старого китайца, заставив советника удивиться.
– Мальчишку? Бао сказал, что его звали Майкл. Ему было лет пятнадцать-семнадцать.
«Майкл! Майкл Валентайн? Откуда? Почему сын хотел его убить?»
– Бао описал его?! Этого подростка?! – сейчас в голосе главы триады слышалось нетерпение.
Советник опять почувствовал свою вину, при этом он понимал, что просто не знал всей картины, которую сейчас видел ли Вонг.
– Я не узнавал о нем. Да и какая разница, если он уже труп.
– Ты глупец, Тао! Почему ты мне сразу не рассказал об этом мальчишке?!
«Да что это за проклятый мальчишка, сумевший так взволновать господина?!» – подумал советник, но вслух сказал другое:
– Господин, я не понимаю, при чем этот…
Его оправдания оборвали слова, как понял советник, это были произнесенные мысли вслух:
– Если это был Майкл Валентайн, то почти все в истории становится понятным.
Какое-то время царило молчание, глава триады думал. Старый китаец каким-то внутренним чутьем понял, что разгадка убийства его сына найдена. Он снова посмотрел на советника:
– Прямо сейчас позвонишь в Майами и узнаешь у шофера все подробности об этом подростке. Все! Внешность. Как говорит. О чем он говорил с моим сыном. Все! Ничего не упусти! Еще! Все, что он расскажет – обязательно запиши! Иди!
Тао Лан с некоторым удивлением посмотрел на ли Вонга. Давно он не видел своего господина в таком возбуждении.
«Кто такой этот Майкл Валентайн?»
Получив приказ, советник склонил голову и сказал:
– Будет исполнено, господин.
Хозяин кабинета, проводив взглядом Тао Лана, с легким недоумением задал сам себе вопрос вслух:
– Как могло так получиться?
Вот только на этот вопрос ответ мог дать один Майкл Валентайн.
«Мастер рукопашного боя… Да, это может быть он. Мой сын проиграл в схватке духу воина, заключенному в подростке».
Загадка смерти сына была найдена, да и схватка была честной. В этом старый китаец не сомневался, осталось только узнать причину. Глава триады снова прокрутил в голове все факты, которые только что узнал, а затем попробовал их сложить в определенном порядке.
«Судя по всему, Вэй случайно увидел Майкла на выставке и таким странным способом предложил ему встретиться. Но зачем?! Чтобы его потом убить? Вот только у нас не было с этим мальчишкой никаких разногласий. Можно даже сказать, что мы сотрудничали, как говорят деловые американцы. Тогда в чем причина? – ли Вонг быстро пропустил через память все дела, так или иначе связанные с Майклом, и пришел к выводу, что только один эпизод мог повлиять на Вэя. – Нападение у частного аэропорта. Майкл тогда взял очень много денег. Вот только мы не оговаривали доли в этом деле, ведь он помог нам, а мы помогли ему. Неужели душа моего сына настолько пропиталась ядом наживы, что он позавидовал кушу, который сорвал Майкл?»
На какую-то секунду ему стало страшно. Неужели тлетворное влияние доллара вытравило из души его сыновей священные принципы триады? Они китайцы, где бы ни находились, должны жить согласно заветам предков. Неужели здешняя жизнь превращает их в подобие алчных и продажных американцев?
«Нет! Нет! И еще раз нет!»
Вот только отрицание было излишне эмоциональным, а это значит, он знал по себе, в нем было сомнение. Он не мог врать себе. Он это понимал и, что самое страшное, ничего не мог сделать.