Начинается очередной виток противостояния. Добротный нейтральный герой успел непоправимо испортиться и превратиться в отвратительно циничную и агрессивную личность, и приходится применять все свои способности, таланты и умения, чтобы хоть что-то спасти. Чай давно остыл и, кажется, высох, пошли уже которые сутки, а ты сидишь, обхватив голову, над несчастным творением и ищешь выход из ситуации. Перебираешь несколько тысяч коренных жителей мира, созданных вместе с ним и успешно расплодившихся, учитываешь их недостатки, достоинства, связи, общественный строй, политическую ситуацию, экологию, катастрофы и кучу прочих мелочей, потеешь над тем, чтобы привести их кучно, попарно или по одиночке в нужную точку…
«Молодец, хорошо поработал, - внезапно раздается снизу голос. Гыга сидит на террасе своего особняка в шезлонге, потягивая коктейль и изучает последние новости в газете. – Захватывающий сюжет, прописанный мир, персонажи как на подбор… Но что-то я уже не в настроении участвовать. У меня уже и пенсия по выслуге лет подошла, и дело любимое вообще-то есть. Представляешь, сколько тут очередей не выстоянных? Стоять – не перестоять! Вот то-то же. Бывай, демиург, ищи себе нового героя!»
Заросший, взлохмаченный, с глубокими тенями под опухшими от недосыпа глазами, выжатый, словно лимон, ты сидишь над своим необратимо изменившимся миром, и размышляешь, кто же в этой истории умный, а кто дурак.
***
Через какое-то время, придя в себя и как следует отдохнув от неожиданного и изматывающего противостояния, ты вновь устраиваешься в уютном кресле с кружкой ароматного травного чая. Взгляд падает на застекленную витрину, за которой дожидаются своего часа законсервированные миры, а рядом в коробочках – спящие потенциальные протагонисты, антагонисты и прочие герои, и поневоле теплеет.
Когда-то случилось так, что случайно оказавшаяся под рукой тонкая тетрадь в клеточку и ручка скрасили много тягостно-скучного времени. А единожды почувствовав азарт Творчества, остановиться уже нереально.
Первые мирочки, до сих пор хранимые где-то в запасниках, подозрительно напоминают работы других, куда более опытных и известных демиургов. Собраны из всего, что подвернулось под руку, в странном нелогичном порядке и держатся только за счет большого количества клея на основе авторских хотелок, неряшливо выступающего за края стыков и застывшего подтеками. Возвращаться к ним и пристально рассматривать не хочется, но и выкинуть рука не поднимается. Наверно, до конца жизни не поднимется.
А вот следующая, более качественная работа, в которой, конечно, угадываются чужие идеи, но они уже неплохо перемешаны и обработаны напильником. Веселый получился мирок, концентрированный и насыщенный. Такой либо проглатывать залпом, либо крепко разбавлять перед употреблением (читай – переделывать).
Зато с последним миром, сейчас занимающим почетное место на витрине, тебя связывают долгие и запутанные отношения. Изначально он тоже собирался на авторских хотелках и выглядел нелепо, хотя и мило. Персонажи, опять же, колоритные вышли, приятные глазу и чувствам. Не зря кружок по моделированию и скульптуре посещал… Так вот, настолько хорошие персонажи получились, что селить их в таком несовершенном мире было бы грешно.
Курсов по художественной работе напильниками в округе не устраивают, пришлось до всего доходить своим умом.
Зато с четвертого раза, после вдумчивого изучения прейскуранта к Творчеству и при участии верного единомышленника, мир качественно преобразился настолько, что туда не только не стыдно героев поселить, но и перед другими людьми похвастаться можно. Осторожно, правда: твой взгляд все еще видит огрехи, до которых не добрался напильничек, так что работа продолжается.
…А если бы не всякие вредные Гыги, продолжился бы куда продуктивнее! Две недели на него угроблено…
Но было даже интересно!
Зарисовки о…
Стыд
Отчего-то именно в темноте и тишине из глубин памяти выползают самые черные, гадкие, постыдные воспоминания. Поступки и желания, действия и слова. И бессонной ночью, когда лежишь неподвижно, лишь бы не потревожить устроившийся на одеяле худощавый комочек, безмолвно выговариваешься своему личному исповеднику: