Дорога в Забайкалье выдалась напряжённая: пришлось преодолеть внушительный путь по Сибирскому тракту, минуя такие важные точки маршрута как Тюмень — крупный торговый центр Сибири, Красноярск — ворота в Восточную Сибирь, Иркутск — административный центр региона, Енисейск — древний город на реке Енисей, а также множество мелких станций и населённых пунктов. Путь пролегал через суровые таёжные просторы, перевалы и долины, где путешественников на фургоне часто встречали почтовые станции и постоялые дворы.
В этот раз мы не стали тянуться за медлительными караванами, а гнали что есть силы — время уходило, а девочки были по-прежнему в опасности. Нам, братьям-близнецам, предстояло вызволять сестёр из лап хунхузов, и терять ни дня было нельзя. Конечно, рисков хватало: на этом направлении бандиты — не редкость, могли и отморозки напасть, и каторжники сбиться в шайку. Но нам повезло — серьёзных столкновений избежали, разве что пару раз пришлось отстреляться и отпугнуть беглых каторжан, сбившихся в небольшую ватагу, что попытались взять нас на испуг. Довольно часто на своем пути нам встречались большие и не очень купеческие караваны, в которых если выдавалась возможность можно было узнать последние новости. Честно, я даже удивился, что удалось пройти без больших потерь.
Финальной точкой этого сложного маршрута стал Нерчинский завод — важный опорный пункт на границе с Китаем, куда мы с братьями и Кузьмичом добрались, преодолев несколько тысяч вёрст по извилистым дорогам сибирского тракта всего за девятнадцать дней. Скорость передвижения вышла такой, потому как при каждом удобном случае мы меняли лошадей на станциях на свежих, а также регулярно подменяли друг друга на козлах, двигаясь часто даже в сумерках, и выдвигаясь в дорогу с первыми лучами солнца.
В итоге, второго июля 1893 года путь на восток, от Петербурга до Забайкалья подошел к логическому завершению, мы добрались до Нерчинского завода. Осталось совсем немного — около двадцати верст и мы будем в Прилукской. Здесь первым делом мы направились к поручику отдельного корпуса жандармов, исправнику Нерчинского завода Антону Семёновичу Свистунову.
— Добрый день, Антон Семенович, — сказал я, завидев знакомого поручика, который с округлившимися глазами смотрел, как из фургона выбираются Лёха с Никитой, а мы с Кузьмичом сидим на облучке.
— Кого я вижу! Неужто сами братья Горские пожаловали?
— Так и есть, Антон Семенович, — подтвердил я.
— Вы же наверняка в курсе тех событий, что произошли в нашей семье?
— Ещё бы мне не быть в курсе! Вон и Селиверстов после ранения отлеживается… — Свистунов тяжело вздохнул. Там как дело было: почитай все казаки за бандой очередных узкоглазых золотопромышленников погнались, те попытались слинять да полон увезти, но пленных удалось отбить, а хунхузов почти половину вырезали. Но не мало их ушло за кордон. А в это время банда Лю Чжэньго — человек пятьдесят — на Прилукскую, с двух сторон и навалилась. А в станице всего дюжина человек — кто ружьё может держать, остальные — бабы, дети да старики. В общем, постреляли они стариков и защитников, награбили знатно, а когда казаки вернулись из похода, было уже поздно: увели восемнадцать девчонок разных возрастов и десять парней — всех, кто по возрасту подходил да не смог укрыться…
— А Селиверстов как же? — спросил я.
— Так он ранение в походе как раз и получил, когда рубились полон отбивая, ногу крепко ему картечью посекло. Вот не знаю сможет ли теперь в прежней должности оставаться. — ответил поручик.
— Антон Семенович, а нет ли у тебя сведений про банду этого Лю Чжэньго? Может, известно, откуда он сам, где промышляет, да где его логово? Иначе как нам сестёр искать? — Да вы что, Горские, с ума, что ли, сошли? В Китай собрались⁈ Нельзя вам так рисковать. Это же бандиты, закон нарушают. А вы граждане Российской империи, да и малолетние ещё, не вздумайте даже!
— Антон Семенович, ты же нас знаешь, — встрял я.
— Раз уж мы решили вытащить Саньку с Машкой, значит, кровь из носа найдём.