Наши познания в истории подводного судостроения на начало 1900 года были весьма скудными. Мы располагали лишь обрывочными сведениями о существовавших на тот момент российских разработках, а именно о лодках Джевецкого. Он пытался наладить серийный выпуск малых субмарин, приводимых в движение мускульной силой экипажа. Погружались они всего на десять метров, имели черепашью скорость в два с половиной узла и несли на вооружении пироксилиновые мины. Еще в тридцатых годах, то есть лет шестьдесят-семьдесят тому назад, в России создали первую цельнометаллическую подлодку по проекту Шильдера, оснащенную первым в мире перископом и шестовыми минами.
Из зарубежных проектов выделялся Саймон Лейк, в девяносто седьмом году реализовавший лодку «Argonaut Junior» в деревянном корпусе треугольной формы, со специальным оснащением для движения по дну. Были известны и проекты Холланда — уже с более серьезным водоизмещением, длиной порядка восьмидесяти футов и комбинированной силовой установкой. Шведы же по проекту Норденфельда изготовили подводный аппарат с паровым двигателем, способный двигаться под водой на перегретом паре. Правда, дальность такого хода составляла всего шестнадцать миль, а под водой этот агрегат мог находиться не более двух с половиной часов. В общем, все подводное кораблестроение на рубеже веков находилось лишь в зачаточном состоянии. Удивительно, что свое первое веское слово субмарины скажут уже во время грядущей мировой войны, до которой оставалось всего-то лет четырнадцать-пятнадцать.
Общие тенденции развития были очевидны: все изобретатели стремились перейти от деревянных конструкций к металлическим, экспериментировали с внедрением электрических двигателей, развивали системы погружения и всплытия, изучали и тестировали торпедное вооружение. Ну и, конечно же, совершенствовали системы жизнеобеспечения, дабы увеличить время нахождения аппарата под водой. Проблемы тоже у всех были схожие: чрезвычайно малая автономность, низкая подводная скорость, неполадки с силовыми приводами и сложность управления на глубине. Уже сейчас становилось ясно, что будущее за развитием дизельных двигателей, электрических систем, регенерацией воздуха, а также за совершенствованием торпедного вооружения, навигации и наблюдения. Время подводных лодок как таковое еще не пришло, но его заря уже занималась на горизонте. Пока же практически все существующие аппараты предназначались для прибрежного патрулирования и обороны портов.
Анализируя специалистов, способных нам помочь, мы остановились на четырех основных кандидатах. Первым был адмирал Николай Аркас, эксперт по морским оборонительным системам и минному делу. Он лично присутствовал на испытаниях лодок Джевецкого и, безусловно, мог поделиться ценными наблюдениями. Вторым кандидатом являлся великий князь Константин Николаевич, покровитель военно-морского флота. Он обладал обширными знаниями о современных разработках и, что немаловажно, связями, способными дать толчок нашему проекту.
Откровенно говоря, связываться с императорской семьей в этом деле совершенно не хотелось. Как-то не очень вязались наши дальнейшие планы на развитие Отечества с родом Романовых в целом. Уж очень неоднозначно они себя повели в нашей истории, и питать иллюзий, что в этом мире что-то кардинально поменяется, я не собирался.
Наиболее подходящими кандидатами на роль руководителя проекта мы сочли двух инженерно-технических специалистов. Первым был Стефан Джевецкий, создатель первых серийных подводных лодок в России. Он обладал колоссальным опытом проектирования и строительства подводных аппаратов, а также имел наработки в области систем погружения и всплытия. Вторым — Алексей Крылов, выдающийся кораблестроитель и механик, который, несомненно, мог ухватиться за интересный проект, да еще и с хорошим финансированием.
Что касается Стефана Джевецкого, то, несмотря на его огромный опыт, имелось несколько моментов, способных осложнить сотрудничество. Во-первых, он уже жил во Франции и был занят зарубежными проектами. Во-вторых, его специализация лежала скорее в области военных лодок, а не новаторских исследовательских аппаратов. Да и неведомы мне были причины, по которым он покинул Россию, но развивать этот проект во Франции мы точно не собирались. Тот колоссальный опыт, что будет получен специалистами, уникален, и пусть лучше его приобретут наши, русские инженеры. Мы ведь с братьями, с нашим послезнанием и возможностью подключать своего «Горыныча», разгоняя сознание и превращаясь, по сути, в некий аналог вычислительной машины, могли существенно ускорить процесс проектирования и значительно улучшить будущий аппарат.