- Слова настоящего профессионала. Страна может гордиться тобой!
- Это тут совершенно ни при чём! – Локи сжался в клубок еще сильнее и спрятал лицо в подушках. – Ну вот и что мне прикажешь делать? Вызвать скорую? И что я им скажу? «Извините, но я тут решил заняться сексом со своими парнем, а он не предупредил, что он девственник и теперь лежит и корячится?»
- Не называй меня так! Я не твой парень! Забудь об этом!
- А это еще как понимать?!
- Я ничей, понятно!?
- Да что с тобой происходит?! – Лафейсон резко дернулся на Марка и, схватив его руки, оттолкнул от себя.
- Ты понятия не имеешь о том, кто я и что я, - шальные глаза вглядывались в Марка.
- Так расскажи, чтоб тебя! Я готов выслушать и принять все, что угодно! Главное не молчи.
- Не молчать, значит?! А как тебе такой вариант – я хренов американский шпион, сбывающий информацию по национальной защите из вашей страны в Штаты каждый чертов день!
- Погоди… Что?
- Ничего, Марк! Хотел знать правду, так слушай! Я готовился к этому заданию очень долго и муторно, а потом появился хренов ты и порушил все к собачьей матери! Доволен?!
- Я?! Да какого рожна ты меня обвиняешь в чем-либо?! Все, чего я хотел – чтобы у нас с тобой срослось! Я из кожи вон лез, чтобы привлечь твое внимание, а ты в упор ничего не замечал, пока я уже не подкатил в наглую! И даже после этого ты всегда где-то далеко, словно не со мной, но теперь мне ясно, что послужило причиной. Работа, Локи, она для тебя всегда на первом месте, не так ли?
- А ты все ревнуешь… Успокойся уже! Прекрати! А лучше пойди и сдай меня!
- Нет.
- Что?!
- Я не собираюсь тебя никому сдавать. Мне абсолютно наплевать на то, что творится в стране, наплевать на все политические скандалы, на шпионаж, на перевороты и прочую херню! Все, что мне нужно – жить нормальной, обыденной жизнью, с кем-то таким же неугомонным, как ты, но не таким помешанным на работе.
- Погоди… Ты реально не собираешься меня сдавать?!
- Да ни за что! Я больше всех уверен, что Френшелон пора бы уже давно расформировать, ибо эти мерзавцы творят, что хотят, и плевать они хотели на законы и правила. Терпеть не могу фривольность, особенно со стороны высоких чинов. Так что если ты нас прикроешь, то я буду только рад.
- Черт тебя возьми, Марк…
- Мне не надо лгать, - Сорен прижал к себе непутевого Локи. – Будь ты хоть трижды главным доносчиком, я все равно хочу, чтобы у нас с тобой было все нормально. Пойми ты уже наконец, я работаю в довольно жестких условиях секретности и прошу лишь о том, чтобы ты не пользовался моим доверием и не подставил меня сам, а с остальным уж как-нибудь разберёмся.
- Я не знаю, что ответить…
- Скажи, что дашь мне второй шанс, и мы обо всем забудем. Большего не прошу.
========== S02E11 Tony ==========
Наверное, мне стоит рассказать о Локи, не так ли? О моем друге, которого я самолично продал, уничтожил и потерял. Большинство людей понятия не имеют о том, кто он такой. Точнее кем он был раньше – странный, невероятно добрый, в меру саркастичный парень, летающий в облаках. Локи был всегда себе на уме, постоянно о чем-то думал, проигрывал в голове, разговаривал сам с собой и ничего не замечал вокруг. А еще с ним всегда было весело. Именно этот человек в свои 21 год приклеил к стене скотчем четырехлетнего ребенка, что Сиф потом орала на него еще очень долго, хотя Бартс чуть ли не рыдал от счастья, что у них все получилось. В этом был весь Локи – дай ему идею, и он загорится.
Несмотря на все передряги в жизни, на развал семьи, на работу в чертовой конторе, Лафейсон всегда оставался человеком. Если вы видите с утра взъерошенного парня с пакетом мусора и какой-то странной коробкой в руках, то можете даже не сомневаться, что это Локи. «Что за странная коробка?» - спросите вы, а я отвечу – в маленькой коробке из-под плавленого сыра или еще чего Локи тащит куриные кости или еще какую дрянь, чтобы оставить уличным животным. Вы бы только слышали, как он ругался, когда выкидываешь что-то, что может кому-либо пригодиться. В данном вопросе с ним лучше было не спорить.
А когда меня выставил отец из дома… Короче, мы со стариком повздорили и я оказался на улице. Локи тем временем уже жил один в маленькой съемной квартирке, которую он считал своим личным раем – кухня, где все можно делать, не вставая со стула, коридор еще меньше и комната метров в четырнадцать, может чуть больше. В общем, места еле на одного хватало. Шляясь по городу со спортивной сумкой наперевес, я понятия не имел что делать и куда идти, однако ноги сами привели меня к Локи. Он не выказал даже намек на раздражение, когда я позвонил в его дверь ближе к полуночи и, приметив полную сумку, тут же пропустил к себе в дом. Около двух недель Лафейсон кормил меня и позволял спать в своей кровати. Он даже отдал мне второе одеяло, а по ночам мерз под одним. Мне было немного неловко, даже стыдно, но Локи всегда отмахивался и весело говорил: «Забей! С кем не бывает?» И ведь действительно я его вообще не напрягал. Лафейсон приходил гораздо позже меня, сразу же плелся на кухню что-то там химичить, а я устраивался на стиральной машинке с банкой пива и рассказывал ему свою очередную гениальную идею, и все было прекрасно. Несмотря на то, что вся его квартира была не больше тридцати метров, там было уютно, как-то по домашнему хорошо. Я не испытывал этого чувства с момента смерти матери и думал, что больше никогда не испытаю, но Локи всегда умел перевернуть все с ног на голову.
Лафейсона воспитали в атмосфере любви и понимания, когда я в свою очередь видел только постоянно меняющихся горничных и прочих нянек. Мы были с ним невероятно разными, но в то же время очень похожими. Самое излюбленное занятие для нас с ним было сидеть на лавке перед многоэтажным домом, когда стемнеет, и наблюдать за тем, чем занимаются люди. Мы подолгу говорили, постоянно над чем-то ржали на весь двор, придумывали очередные изощрения, из разряда - залезть куда повыше и посмотреть сколько кварталов можно пройти по крышам, летом устраивали турнир по «Царю горы», скидывая друг друга со скользкого камня в местном озере, напивались в караоке-барах, а потом горланили всю ночь песни, ездили по Штатам, смотрели на города и людей и, конечно, работали.
В мои задачи входила по большинству своему научная работа с различными чертежами и опытами, в то время как из Локи готовили универсальное оружие. Программа по его подготовке включала в себя огромную кучу различных медикаментов, тренировок, тестов и экспериментов. Лафейсон всегда был тощим и, соответственно, делать из него качка никто не собирался, так что все силы были брошены на развитие выдержки. Та дрянь, которую ему давали, блокировала практически все, что только можно – голод, жажду, сонливость, раздражение, влечение и боль. Именно поэтому Локи никем и никогда не интересовался. Заталкивая в глубокую задницу рвущиеся на волю гормоны и обычные человеческие потребности, Лафейсон не давал себе пощады. Он по двенадцать часов в сутки носился, как угорелый, стрелял, учился боевым искусствам, работал над реакцией, развивал слух и обоняние, угробив при этом зрение, изучал технические аспекты, а после приходил домой, давал себе пару часов на чтение столь излюбленных им книг и вырубался без задних ног. Я миллионы раз говорил ему, что было бы неплохо завязать с препаратами, но он всегда уверял, что так нужно и не он первый, кого готовят к большим операциям подобным способом.
Большие операции, мать их! Но тут уже виноват лишь я сам. Перед «выходом в свет» ребят типа Локи снимают с таблеток, ибо эту дрянь легко распознать при анализе крови, и от меня, как от наблюдателя, требовалось проследить за тем, как мой «объект» ведет себя без блокаторов и стимуляторов. Лафейсон стал нервным, нелюдимым, начал пропускать явки, и мне приходилось все списывать на различные неотложные дела, после еды его начало выворачивать, синдромы хождения во сне увеличились в несколько раз, и я был просто обязан изложить это в отчете, но не стал.