«Да, Фаталирия, где же ты была двадцать лет назад?» — пронеслась осенней мухой мысль в голове Ануира.
Фаталирия опять молчала, разглядывая узоры на одеяле. Оставалось только гадать, что было спрятано внутри ее головы. Наверное, бесконечная вселенная, не меньше. Когда Ануир уже думал попросить у нее воды, она вдруг посмотрела на него и произнесла на одном дыхании:
— Несмотря ни на что, я люблю тебя.
Умеет же она с каждым разом преподносить сюрпризы. Ануир покачал головой, хоть и очень болела шея. Ему грустно было смотреть на нее. Если так подумать, что хуже, родиться с жабрами? Или, как Фаталирия, с юных лет видеть в картине жизни что-то свое, неуловимое для других? Как ни крути, они оба изгои.
— Мне жаль, Фаталирия. Не хочу разбивать твое сердце, но врать не буду. Я убийца, я старше тебя в два раза, твоя семья меня ненавидит, и скоро я предам кого-то так или иначе. Я антипод того, о чем должна думать такая юная девушка, как ты. Но это со временем обязательно пройдет. Полюбишь ты нормального молодого человека, а обо мне даже и не вспомнишь.
— Кто сказал, что мне нужен кто-то нормальный, — Фаталирия грустно улыбнулась, слова Ануира ничуть не шокировали девушку. Она погладила его щеку, прежде, чем поднялась с постели. — Пойду сообщу, что ты проснулся.
И она ушла, оставив Ануира в полном смятении. Если отношения с Аквилегией ему казались опасными и сложными, то тут была вообще беда. Нужно было срочно возвращаться в столицу пока он не сошел вместе с этой девчонкой с ума.
Следующим в комнату вошел Хеленикус. К этому времени Ануир уже успел немного прийти в себя, встать и одеться. Тело еще болело, но жить он будет.
— Доброе утро, Ануир, — подал голос Хеленикус. В нем не было радушия, сомнительно, что это утро было добрым для него самого.
— И вам, — Ануир выглянул в окно. Кажется, он был не в той комнате, что раньше. Намного выше, в одной из комнат в высоком дереве.
— Надеюсь, вы чувствуете себя лучше. Простите, если моя дочь вас немного потрепала. Она бывает немного импульсивна.
— Такой уж возраст, — попытался отшутиться Ануир, мысленно думая о том, что если бы все девочки в четырнадцать лет бросались на окружающих и душили с помощью магии, то в гильдии убийц уже не осталось бы необходимости.
— Дети древних рано взрослеют, — серьезно сказал Хеленикус. — Нам приходится с детства привыкать к трудностям, добывать еду. Выживать. А таким, как она, вдвойне тяжело. Она видит то, что было, что будет, и что никогда не случится. Она — дочь шамана. В будущем она займет мое место.
— Понимаю, — Ануир подошел к окну. К тому месту, где стояла Фаталирия час назад. — Ей сейчас нелегко. Значит, она уже знает, чем закончится вся эта история?
— Не в деталях, но да. Она иногда путается, но в основном видит ясно. И мне многого не говорит. И я рад, мне своих кошмаров хватает.
— Это точно, — выдавил улыбку Ануир. Кажется, теперь для него кое-что стало проясняться. От этой предопределенности было грустно.
— Это как раз то, что я хотел показать вам, — склонил голову Хеленикус. — Мой кошмар. Точнее будущее, которое ждет нас, если мы не уничтожим камни.
Полукровка повернулся и внимательно взглянул на шамана.
— Вы всем свой сон показываете?
Хеленикус улыбнулся уголками губ.
— Обычно, не приходится. Все и так верят мне. Но вы все сомневаетесь, а времени мало. Вечером мы уже отправляемся. Поэтому я должен развеять ваши сомнения.
Ануир еще раз взглянул в окно. Поздняя осень. Лысые деревья, серое небо, унылый пейзаж. Как же хочется, чтобы наступила весна…
— Хорошо, — мужчина повернулся к шаману. — Что нужно делать?
Ануир лежал в темной комнате без окон. Вокруг горело множество свечей, его окружал неприятный пьянящий аромат, от которого в голове гудело. Но он смиренно лежал и ждал, пока ему преподнесут специальную чашу, что поможет заглянуть в будущее. Перед погружением в омут, Ануир раздумывал над тем, насколько же разнообразна культура древних, и как интересны их обряды. Еще он думал о вафлях и белых бумажных корабликах, бегущих по весенним ручьям. И звонкий смех, сливающийся воедино с музыкой пианино.
— Пей, — перед его лицом появилась пахучая жидкость. Хеленикус приподнял его голову.
— Пахнет водорослями и еловыми шишками, — зачем-то сказал Ануир, и сделал несколько больших глотков. Чашу необходимо было выпить до последней капли. Затем закрыл глаза, а Хеленикус нарисовал на его черепе узор. Мгновение ничего не происходило, только хотелось сильно чихнуть. А потом Ануир сам не заметил, как уснул.