На полдороге до него вдруг дошло, что ему, пожалуй, не следует снова идти к Гайсе. Ганс вообразил, какой разговор может состояться между ними:
- Человек по имени Гантер? Ну да, он был задушен, отравлен, повешен и порублен на куски вчера ночью. Что тебе известно об этом, Ганс? - Ничего. Так почему же ты пришел сюда и спрашиваешь меня о том, не умер ли вчера человек по имени Гантер? - Ну, э-э... Мигнариал вчера предсказывала ему будущее, и.., э-э.., ей показалось, что она увидела его страшную смерть. Хм-м. Ведь это случается уже во второй раз, верно, Ганс? Извини, но я думаю, что мне следует пойти и задать Мигнариал несколько вопросов. Быть может, ФСК тоже захочет поговорить с нею. - Почему? - Понимаешь, Ганс, одно дело - предсказание будущего, а совсем другое - причина и следствие. Я уверен, что эта милая девушка честно занимается гаданием, но...
Нет. Он не должен идти к Гайсе.
"И мне, и Мигни и без того хватает хлопот, не хватало еще, чтобы сержант начал в чем-то подозревать нас и взялся допрашивать Мигни. Нет. Мне надо придумать что-то другое".
Несмотря на то что время дня было совсем не подходящим для выпивки, да и сам Ганс не привык топить неприятности в кружке, однако он свернул в ближайшую же пивную. Там Ганс заказал малую порцию пива, однако так и не смог одолеть ее и в конечном итоге сдался и ушел. Никаких интересных разговоров он не услышал. Ганс вошел в другую пивнушку, но и там не узнал ничего - за исключением того, что пить пиво по утрам вряд ли войдет у него в привычку. У дверей третьего заведения Ганс постоял немного, чтобы принять как можно более непроницаемый вид, а потом вошел внутрь и попросил себе чай.
Никто не отпустил ни единого замечания на этот счет. Четыре человека, сидевших за столом возле двери, толковали о каком-то типе, который прошлой ночью выпал из окна своей комнаты на третьем этаже и забрызгал мозгами стену на несколько футов вокруг места своего падения. Ужасно. Один из собеседников, помотав головой и облокотившись на стол, сказал, что тот парень наверняка был пьян.
- Люди должны пить с умом. Нельзя напиваться по ночам и в одиночку!
- Ну ты сказанул, Коротыш, такой глупости я в жизни не слыхал! Чего нельзя делать - так это напиваться днем! Я бы, например, никогда не стал пить днем, если бы не был такой жидкой кучей конского навоза!
- А у меня есть правило - никогда не напиваться до завтрака! - сообщил третий собеседник. - Никогда!
"Во имя зрачков Ильса, - подумал Ганс. - Я сегодня еще не ел!"
Он уже терял терпение и был готов спросить, как звали погибшего, но тут Коротыш задал именно этот вопрос.
- Кто знает? - повторил один из его собеседников. Хозяин пивнушки поднял взгляд от расставленных на столе кружек и сказал:
- Гантер. Его звали Гантер. И я могу поставить последний бочонок пива на то, что его выпихнули из окна!
Ганс сглотнул дважды, но в горле по-прежнему стоял комок. Он попытался выжечь этот комок чаем, но обнаружил, что чай совсем не горячий. Так... Гантер.
- А почему вы так считаете? - спросил Ганс.
- Вот хоть один умный человек нашелся, - громко заявил хозяин. - Он переплюнул вас четверых, даже не думая об этом. И что же он пьет в это чудесное солнечное утро? Чай! Во имя Пламени, чай! - Хозяин перевел взгляд на Ганса. - Потому что люди не выпадают так просто из окон, вот почему! Кто-то выпихнул его, попомните мои слова!
- Я однажды выпал из окна, - пробормотал Коротыш.
- Если мы все, приходя сюда, будем заказывать чай, то ты, Бим, помрешь с голоду! Разве можно заработать хорошие Денежки, разливая чай?
- Ну да, умру с голоду, как же! - парировал Бим. - Я получу разрыв сердца и паду мертвым на месте, если кто-то из вас явится сюда, чтобы выпить чаю! Налить еще? Ох, погодите, вернитесь, господин хороший.., я ведь не дал вам сдачи, верно?
Но Ганс уже закрыл за собой дверь.
Он шел по улице, погруженный в свои невеселые мысли. Гантер. Ганс не стал никуда заходить, чтобы хотя бы перекусить. Он шел. Он шел по улицам Фираки и думал, думал, не замечая никого и ничего вокруг. Он ходил несколько часов и все думал, думал. Дойдя до северных ворот, он прошел сквозь них и побрел дальше. Гантер. Два раза Ганс столкнулся с людьми, и один из них продолжал ругаться даже после того, как Ганс извинился перед ним. Ганс поднял на него тяжелый взгляд и криво улыбнулся. Тогда человек решил, что принесенных извинений было вполне достаточно. Он пошел своей дорогой, а Ганс - своей. В конце концов Ганс осознал, что находится в районе, именуемом Новым Городом, и подумал - как жаль, что он не обращал внимания на те места, по которым гулял. Но затем невеселые мысли и чувство полной беспомощности перед мощью колдовства вновь одолели Ганса, и он побрел обратно к воротам. На полпути он осознал, что время уже перевалило за полдень и что он так и не рассмотрел как следует Новый Город. Желудок Ганса недовольно бурчал, напоминая ему, что он забыл еще кое-что жизненно важное.
И тут внимание Ганса привлек громкий спор, который затеяла чета, шедшая впереди него. Эти двое просто спятили.
Рыжеволосая женщина неожиданно набросилась на тощего мужчину вероятно, это был ее муж или, по крайней мере, ее мужчина - и принялась бить его кулаками. Он ударил ее в ответ - изо всех сил, в лицо, и Ганс замер на месте, потому что он шел прямо на них. Женщина закричала и упала навзничь, подняв облачко пыли и взметнув юбки. Ганс увидел, как в руке мужчины блеснула сталь. Мужчина выкрикнул что-то невероятно грубое и шагнул к лежащей женщине. От ворот к ним рысцой бежал стражник. Мужчина сделал еще шаг, сжимая в руке нож, и уже начал замахиваться на женщину. Красный выкрикнул что-то. Женщина визжала, катаясь по земле. Тощий мужчина оглянулся на стражника, затем посмотрел на женщину и вновь перевел взгляд на человека в форме, который был уже рядом, протягивая к нему руки.
Тощий человек вонзил нож в горло стражника, и женщина закричала так, словно пырнули ее саму.
- Стой! Стой на месте и брось нож!
Это выкрикнул другой стражник, оставшийся возле ворот. Ганс поднял глаза и увидел, как Красный, стоящий на башне, наводит свой арбалет. Бросив быстрый взгляд на сержанта, стоящего внизу, Ганс заметил, что тот указывает на тощего мужчину своим мечом, а другой Красный, припав на одно колено, уже поднимает арбалет к плечу. Ганс решил, что изображать из себя живую мишень не стоит, и плашмя рухнул в пыль. Женщина визжала так, что онагр Инас удавился бы от зависти. Тощий человек, еще раз пырнув обмякшего стражника, повернулся к своей жене, как будто не услышав приказа и не замечая опасности.