Том Лоренс с флагом в руках обошел могилу и остановился перед вдовой:
– От имени благодарной страны передаю вам флаг Республики. Вас окружают друзья, которые хорошо знали вашего покойного мужа. Мне очень жаль, что я был лишен подобной привилегии.
Президент склонил голову и вернулся на другую сторону могилы. Когда оркестр морской пехоты заиграл национальный гимн, он приложил правую руку к сердцу.
Два человека, наблюдавших за церемонией с вершины холма, накануне прилетели из России. Они прибыли сюда не для того, чтоб скорбеть. Они вернутся в Санкт-Петербург и доложат, что их услуги здесь больше не нужны.
Самолет президента Соединенных Штатов в московском аэропорту был встречен танками.
Когда мрачный Лоренс спустился по трапу, на летном поле его, высунувшись из люка танковой башни, встретил маршал Бородин.
Первым пунктом переговоров в Кремле было требование президента Зеримского о незамедлительном отводе войск НАТО от западных границ России. Потерпев поражение в Сенате, провалившем законопроект о разоружении, президент Лоренс понимает, что ему ни в коем случае нельзя соглашаться на ослабление позиций НАТО в Европе. Особенно теперь, когда новоизбранный сенатор Хелен Декстер неустанно клеймит его «красной марионеткой».
С тех пор как в прошлом году Декстер ушла с поста директора ЦРУ, «чтобы бороться с ошибочной внешней политикой президента», ее упорно прочат в президенты.
Мэгги в свитере и джинсах появилась на кухне, и Стюарт оторвался от «Сидней морнинг геральд».
– Доброе утро, – сказала она. – Что пишут?
– Зеримский при первой возможности начинает играть мускулами, – ответил Стюарт. – А вашему президенту остается только делать вид, что все в порядке.
– Зеримский сбросил бы на Белый дом атомную бомбу, если бы был уверен, что ему это сойдет с рук, – сказала Мэгги, насыпая в миску кукурузные хлопья.
– Доброе утро, – сонно сказала Тара, входя на кухню. Мэгги соскользнула с табуретки и нежно поцеловала дочь в щеку.
– Съешь пока хлопьев, а я приготовлю тебе омлет. Ты и в самом деле не должна…
– Мама, я – беременна, а не умираю от чахотки, – сказала Тара. – Я вполне обойдусь миской хлопьев.
– Я понимаю, но только…
– Успокойся, – перебила ее Тара. – Что интересного сегодня утром? – спросила она.
– Дело, которое я веду в уголовном суде, попало в заголовки. На шестнадцатой странице.
На коврик у двери что-то упало с глухим стуком.
– Я принесу, – сказал Стюарт.
Он забрал почту и принялся сортировать письма, большая часть которых была адресована ему. Пару писем он отдал Таре и пару Мэгги. Свою стопку он отодвинул в сторону, не желая жертвовать ради дел субботним спортивным разделом «Геральд».
Прежде чем заняться почтой, Мэгги налила себе вторую чашку кофе. На обоих конвертах были американские марки. Сначала она вскрыла тот, что выглядел официальным.
Ни Стюарт, ни Тара не сказали ни слова, когда она вынула из него чек на 227 000 долларов, подписанный министром финансов США. Как объяснялось в сопроводительном письме, это было пособие ей за потерю мужа, погибшего при исполнении служебных обязанностей.
Мэгги вскрыла второй конверт – она сразу узнала шрифт древней пишущей машинки.
Тара толкнула Стюарта локтем.
– Ежегодное любовное послание от доктора Деклана О'Кейси, если я не ошибаюсь, – сказала она громким шепотом. – Интересно, как это он тебя здесь вычислил.
– Мне тоже, – с улыбкой сказала Мэгги, разрывая конверт. Закончив читать, она воскликнула: – Господи Боже! Ему предложили пост декана математического факультета в Университете Нового Южного Уэльса, и он прилетает в Австралию, чтобы встретиться с проректором.
– Отлично, – сказала Тара. – Ведь в конце концов, он – ирландец, симпатичный, и к тому же всегда обожал тебя. И как ты неоднократно рассказывала, папе вообще едва удалось отбить тебя у него.
– Боюсь, что это не совсем так. Понимаешь ли, хоть он и был красив и прекрасно танцевал, с ним было скучновато.
– Но ты всегда говорила мне…
– Я знаю, что я тебе говорила, – перебила ее Мэгги. – И не надо на меня так смотреть, юная леди.
– Ну, так скажите мне, когда доктор О'Кейси прилетает в Сидней? – сменил тему Стюарт.
Мэгги еще раз перечитала письмо:
– Пятнадцатого.
– Но это же сегодня, – воскликнул Стюарт. – В котором часу?
– В одиннадцать двадцать утра, – ответила Мэгги.
– Если выедем через десять минут, еще успеем встретить его в аэропорту. Вы могли бы пригласить его пообедать с нами в пляжном кафе.
Тара взглянула на мать, которую, судя по всему, эта идея вовсе не привела в восторг.
– Даже если мы его пригласим, он откажется, – сказала она. – Ему надо готовиться к завтрашней встрече.
– Но хоть попытайся, – сказала Тара. Мэгги сложила письмо, сняла фартук и изрекла:
– Ты права, Тара.
Она улыбнулась дочери и ушла наверх переодеться. Когда через десять минут она спустилась, Стюарт и Тара уже ждали ее в машине.
– Мне так хочется познакомиться с Декланом. Даже его имя окружено романтическим ореолом, – сказала Тара.
– Похожие чувства в свое время он вызывал и у меня, но не стал от этого более интересным человеком.
– Разве не может быть так, – спросила Тара, – что по прошествии всех этих лет доктор О'Кейси стал веселым, грубоватым человеком, возлюбившим земные блага?
– Сомневаюсь, – ответила Мэгги. – Скорее всего, он окажется надутым старикашкой.
Подъезжая к аэропорту, Мэгги уже почти со страхом думала о предстоящей встрече с бывшим партнером по танцам.
– Мам, хочешь я пойду с тобой? – спросила Тара.
– Нет, спасибо, – ответила Мэгги.
Она вылезла из автомобиля и быстрым шагом, чтобы не успеть передумать, направилась к раздвижным дверям.
На табло значилось, что самолет авиакомпании «Юнайтед» из Чикаго приземлился в 11.20. Сейчас было 11.40.
Мэгги принялась рассматривать выходивших пассажиров. Узнает ли она Деклана? Ведь они не виделись больше тридцати лет.
Она подумала о том, что хорошо бы сейчас оказаться в пляжном кафе в Кронулле, выпить стакан «шардонне», а потом дремать на солнце, пока Тара и Стюарт катаются на серфе. В этот момент ее внимание привлек однорукий мужчина, быстрым шагом вышедший из зоны прилета.
Ноги у Мэгги подкосились. Перед ней стоял человек, которого она никогда не переставала любить. Она чуть не упала в обморок. В глазах у нее стояли слезы. Мэгги не стала требовать объяснений. С ними можно и подождать. Она побежала ему навстречу, не замечая никого вокруг.
Увидев ее, он улыбнулся такой знакомой улыбкой.
– Боже мой, Коннор! – воскликнула она, протягивая к нему руки. – Скажи мне, что я не сплю. О Боже! Скажи мне, что это правда.
Коннор крепко обнял ее правой рукой. Левый рукав был пуст.
– Это и в самом деле я, моя дорогая Мэгги, – сказал он с сильным ирландским акцентом. – К сожалению, хоть президенты и могут почти все, если тебя убили, приходится исчезнуть на время и стать другим человеком. – Он отстранился и посмотрел на женщину, о которой вспоминал каждую минуту на протяжении последних шести месяцев. – Я решил стать доктором Декланом О'Кейси. Помню, ты как-то раз мне сказала, что ничего в жизни не хотела больше, чем называться миссис Деклан О'Кейси.
У Мэгги по щекам текли слезы.
– Но письмо, – сказала она. – Как тебе…
– Да, я подумал, что тебе понравится эта деталь, – ответил Коннор. – Увидев в «Вашингтон пост» твою фотографию, где ты стоишь над могилой напротив президента, я подумал: «Деклан, мальчик мой, возможно, это твой последний шанс жениться на этой молодке Маргарет Берк из Ист-Сайда». – Он улыбнулся. – Так что, Мэгги? Выйдешь за меня замуж?
– Коннор Фицджеральд, ты должен очень многое мне объяснить.